Преступление и наказание, Часть 3

"That's just the point, that at the present moment," Raskolnikov tried his utmost to feign embarrassment, "I am not quite in funds... and even this trifling sum is beyond me... I only wanted, you see, for the present to declare that the things are mine, and that when I have money...."	- То-то и дело, что я, в настоящую минуту, -как можно больше постарался законфузиться Раскольников, - не совсем при деньгах... и даже такой мелочи не могу... я, вот видите ли, желал бы теперь только заявить, что эти вещи мои, но что когда будут деньги...
"That's no matter," answered Porfiry Petrovitch, receiving his explanation of his pecuniary position coldly, "but you can, if you prefer, write straight to me, to say, that having been informed of the matter, and claiming such and such as your property, you beg..."	- Это все равно-с, - ответил Порфирий Петрович, холодно принимая разъяснения о финансах, - а впрочем, можно вам и прямо, если захотите, написать ко мне, в том же смысле, что вот, известясь о том-то и объявляя о таких-то моих вещах, прошу...
"On an ordinary sheet of paper?" Raskolnikov interrupted eagerly, again interested in the financial side of the question.	- Это ведь на простой бумаге? - поспешил перебить Раскольников, опять интересуясь финансовой частью дела.
"Oh, the most ordinary," and suddenly Porfiry Petrovitch looked with obvious irony at him, screwing up his eyes and, as it were, winking at him.	- О, на самой простейшей-с! - и вдруг Порфирий Петрович как-то явно насмешливо посмотрел на него, прищурившись и как бы ему подмигнув.
But perhaps it was Raskolnikov's fancy, for it all lasted but a moment.	Впрочем, это, может быть, только так показалось Раскольникову, потому что продолжалось одно мгновение. По крайней мере, что-то такое было.
There was certainly something of the sort, Raskolnikov could have sworn he winked at him, goodness knows why.	Раскольников побожился, бы, что он ему подмигнул, черт знает для чего.
"He knows," flashed through his mind like lightning.	"Знает!" - промелькнуло в нем как молния.
"Forgive my troubling you about such trifles," he went on, a little disconcerted, "the things are only worth five roubles, but I prize them particularly for the sake of those from whom they came to me, and I must confess that I was alarmed when I heard..."	- Извините, что такими пустяками беспокоил, -продолжал он, несколько сбившись, - вещи мои стоят всего пять рублей, но они мне особенно дороги, как память тех, от кого достались, и, признаюсь, я, как узнал, очень испугался...
"That's why you were so much struck when I mentioned to Zossimov that Porfiry was inquiring for everyone who had pledges!" Razumihin put in with obvious intention.	- То-то ты так вспорхнулся вчера, когда я Зосимову сболтнул, что Порфирий закладчиков опрашивает! - ввернул Разумихин, с видимым намерением.
This was really unbearable.	Это уже было невыносимо.
Raskolnikov could not help glancing at him with a flash of vindictive anger in his black eyes, but immediately recollected himself.	Раскольников не вытерпел и злобно сверкнул на него загоревшимися гневом черными своими глазами. Тотчас же и опомнился.
"You seem to be jeering at me, brother?" he said to him, with a well-feigned irritability.	- Ты, брат, кажется, надо мной подсмеиваешься? -обратился он к нему, с ловко выделанным раздражением.
"I dare say I do seem to you absurdly anxious about such trash; but you mustn't think me selfish or grasping for that, and these two things may be anything but trash in my eyes.	- Я согласен, что, может быть, уже слишком забочусь об этакой дряни, на твои глаза; но нельзя же считать меня за это ни эгоистом, ни жадным, и, на мои глаза, эти две ничтожные вещицы могут быть вовсе не дрянь.