Преступление и наказание, Часть 2

"You seem to enjoy the subject and would like to know how I should behave in that case, too?" he asked with displeasure.	- Вы, кажется, разлакомились и хотите узнать, как бы я и тут поступил? - спросил он с неудовольствием.
"I should like to," Zametov answered firmly and seriously.	- Хотелось бы, - твердо и серьезно ответил тот.
Somewhat too much earnestness began to appear in his words and looks.	Слишком что-то серьезно стал он говорить и смотреть.
"Very much?"	- Очень?
"Very much!"	- Очень.
"All right then.	- Хорошо.
This is how I should behave," Raskolnikov began, again bringing his face close to Zametov's, again staring at him and speaking in a whisper, so that the latter positively shuddered.	Я вот бы как поступил, - начал Раскольников, опять вдруг приближая свое лицо к лицу Заметова, опять в упор смотря на него и говоря опять шепотом, так что тот даже вздрогнул на этот раз.
"This is what I should have done. I should have taken the money and jewels, I should have walked out of there and have gone straight to some deserted place with fences round it and scarcely anyone to be seen, some kitchen garden or place of that sort.	- Я бы вот как сделал: я бы взял деньги и вещи и, как ушел бы оттуда, тотчас, не заходя никуда, пошел бы куда-нибудь, где место глухое и только заборы одни, и почти нет никого, - огород какой-нибудь или в этом роде.
I should have looked out beforehand some stone weighing a hundredweight or more which had been lying in the corner from the time the house was built. I would lift that stone--there would sure to be a hollow under it, and I would put the jewels and money in that hole.	Наглядел бы я там еще прежде, на этом дворе, какой-нибудь такой камень, этак в пуд или полтора весу, где-нибудь в углу, у забора, что с построения дома, может, лежит; приподнял бы этот камень - под ним ямка должна быть, - да в ямку-то эту все бы вещи и деньги и сложил.
Then I'd roll the stone back so that it would look as before, would press it down with my foot and walk away.	Сложил бы да и навалил бы камнем, в том виде как он прежде лежал, придавил бы ногой, да и пошел бы прочь.
And for a year or two, three maybe, I would not touch it.	Да год бы, два бы не брал, три бы не брал, - ну, и ищите!
And, well, they could search!	Был, да весь вышел!
There'd be no trace." "You are a madman," said Zametov, and for some reason he too spoke in a whisper, and moved away from Raskolnikov, whose eyes were glittering.	- Вы сумасшедший, - выговорил почему-то Заметов тоже чуть не шепотом и почему-то отодвинулся вдруг от Раскольникова.
He had turned fearfully pale and his upper lip was twitching and quivering.	У того засверкали глаза; он ужасно побледнел; верхняя губа его дрогнула и запрыгала.
He bent down as close as possible to Zametov, and his lips began to move without uttering a word. This lasted for half a minute; he knew what he was doing, but could not restrain himself.	Он склонился к Заметову как можно ближе и стал шевелить губами, ничего не произнося; так длилось с полминуты; он знал, что делал, но не мог сдержать себя.
The terrible word trembled on his lips, like the latch on that door; in another moment it will break out, in another moment he will let it go, he will speak out.	Страшное слово, как тогдашний запор в дверях, так и прыгало на его губах: вот-вот сорвется; вот-вот только спустить его, вот-вот только выговорить!