Преступление и наказание, Часть 2

The little girl was still trembling; but the boy, kneeling on his little bare knees, lifted his hand rhythmically, crossing himself with precision and bowed down, touching the floor with his forehead, which seemed to afford him especial satisfaction.	Девочка только дрожала; мальчик же, стоя на голых коленочках, размеренно подымал ручонку, крестился полным крестом и кланялся в землю, стукаясь лбом, что, по-видимому, доставляло ему особенное удовольствие.
Katerina Ivanovna bit her lips and held back her tears; she prayed, too, now and then pulling straight the boy's shirt, and managed to cover the girl's bare shoulders with a kerchief, which she took from the chest without rising from her knees or ceasing to pray.	Катерина Ивановна закусывала губы и сдерживала слезы; она тоже молилась, изредка оправляя рубашечку на ребенке и успев набросить на слишком обнаженные плечи девочки косынку, которую достала с комода, не вставая с колен и молясь.
Meanwhile the door from the inner rooms was opened inquisitively again.	Между тем двери из внутренних комнат стали опять отворяться любопытными.
In the passage the crowd of spectators from all the flats on the staircase grew denser and denser, but they did not venture beyond the threshold.	В сенях же все плотнее и плотнее стеснялись зрители, жильцы со всей лестницы, не переступая, впрочем, за порог комнаты.
A single candle-end lighted up the scene.	Один только огарок освещал всю сцену.
At that moment Polenka forced her way through the crowd at the door.	В эту минуту из сеней, сквозь толпу, быстро протеснилась Поленька, бегавшая за сестрой.
She came in panting from running so fast, took off her kerchief, looked for her mother, went up to her and said,	Она вошла, едва переводя дух от скорого бега, сняла с себя платок, отыскала глазами мать, подошла к ней и сказала:
"She's coming, I met her in the street."	"Идет! на улице встретила!"
Her mother made her kneel beside her.	Мать пригнула ее на колени и поставила подле себя.
Timidly and noiselessly a young girl made her way through the crowd, and strange was her appearance in that room, in the midst of want, rags, death and despair.	Из толпы, неслышно и робко, протеснилась девушка, и странно было ее внезапное появление в этой комнате, среди нищеты, лохмотьев, смерти и отчаяния.
She, too, was in rags, her attire was all of the cheapest, but decked out in gutter finery of a special stamp, unmistakably betraying its shameful purpose.	Она была тоже в лохмотьях; наряд ее был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своем особом мире, с ярко и позорно выдающеюся целью.
Sonia stopped short in the doorway and looked about her bewildered, unconscious of everything. She forgot her fourth-hand, gaudy silk dress, so unseemly here with its ridiculous long train, and her immense crinoline that filled up the whole doorway, and her light-coloured shoes, and the parasol she brought with her, though it was no use at night, and the absurd round straw hat with its flaring flame-coloured feather.	Соня остановилась в сенях у самого порога, но не переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая, казалось, ничего, забыв и о своем перекупленном из четвертых рук, шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, ненужной ночью, но которую она взяла с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного цвета пером.
Under this rakishly-tilted hat was a pale, frightened little face with lips parted and eyes staring in terror.	Из-под этой надетой мальчишески набекрень шляпки выглядывало худое, бледное и испуганное личико с раскрытым ртом и с неподвижными от ужаса глазами.