Преступление и наказание, Часть 2

"You are not Amalia Ivanovna, but Amalia Ludwigovna, and as I am not one of your despicable flatterers like Mr. Lebeziatnikov, who's laughing behind the door at this moment (a laugh and a cry of 'they are at it again' was in fact audible at the door) so I shall always call you Amalia Ludwigovna, though I fail to understand why you dislike that name.	- Вы не Амаль-Иван, а Амалия Людвиговна, и так как я не принадлежу к вашим подлым льстецам, как господин Лебезятников, который смеется теперь за дверью (за дверью действительно раздался смех и крик: "сцепились!"), то и буду всегда называть вас Амалией Людвиговной, хотя решительно не могу понять, почему вам это название не нравится.
You can see for yourself what has happened to Semyon Zaharovitch; he is dying.	Вы видите сами, что случилось с Семеном Захаровичем; он умирает.
I beg you to close that door at once and to admit no one.	Прошу вас сейчас запереть эту дверь и не впускать сюда никого.
Let him at least die in peace!	Дайте хоть умереть спокойно!
Or I warn you the Governor-General, himself, shall be informed of your conduct to-morrow.	Иначе, уверяю вас, завтра же поступок ваш будет известен самому генерал-губернатору.
The prince knew me as a girl; he remembers Semyon Zaharovitch well and has often been a benefactor to him.	Князь знал меня еще в девицах и очень хорошо помнит Семена Захаровича, которому много раз благодетельствовал.
Everyone knows that Semyon Zaharovitch had many friends and protectors, whom he abandoned himself from an honourable pride, knowing his unhappy weakness, but now (she pointed to Raskolnikov) a generous young man has come to our assistance, who has wealth and connections and whom Semyon Zaharovitch has known from a child. You may rest assured, Amalia Ludwigovna..."	Всем известно, что у Семена Захаровича было много друзей и покровителей, которых он сам оставил из благородной гордости, чувствуя несчастную свою слабость, но теперь (она указала на Раскольникова) нам помогает один великодушный молодой человек, имеющий средства и связи, и которого Семен Захарович знал еще в детстве, и будьте уверены, Амалия Людвиговна...
All this was uttered with extreme rapidity, getting quicker and quicker, but a cough suddenly cut short Katerina Ivanovna's eloquence.	Все это произнесено было чрезвычайною скороговоркой, чем дольше, тем быстрей, но кашель разом перервал красноречие Катерины Ивановны.
At that instant the dying man recovered consciousness and uttered a groan; she ran to him.	В эту минуту умирающий очнулся и простонал, и она побежала к нему.
The injured man opened his eyes and without recognition or understanding gazed at Raskolnikov who was bending over him.	Больной открыл глаза и, еще не узнавая и не понимая, стал вглядываться в стоявшего над ним Раскольникова.
He drew deep, slow, painful breaths; blood oozed at the corners of his mouth and drops of perspiration came out on his forehead.	Он дышал тяжело, глубоко и редко; на окраинах губ выдавилась кровь; пот выступил на лбу.
Not recognising Raskolnikov, he began looking round uneasily.	Не узнав Раскольникова, он беспокойно начал обводить глазами.
Katerina Ivanovna looked at him with a sad but stern face, and tears trickled from her eyes.	Катерина Ивановна смотрела на него грустным, но строгим взглядом, а из глаз ее текли слезы.
"My God!	- Боже мой!
His whole chest is crushed!	У него вся грудь раздавлена!
How he is bleeding," she said in despair.	Крови-то, крови! - проговорила она в отчаянии.
"We must take off his clothes.	- Надо снять с него все верхнее платье!