Преступление и наказание

And if at that moment he had been capable of seeing and reasoning more correctly, if he had been able to realise all the difficulties of his position, the hopelessness, the hideousness and the absurdity of it, if he could have understood how many obstacles and, perhaps, crimes he had still to overcome or to commit, to get out of that place and to make his way home, it is very possible that he would have flung up everything, and would have gone to give himself up, and not from fear, but from simple horror and loathing of what he had done.	И если бы в ту минуту он в состоянии был правильнее видеть и рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности своего положения, все отчаяние, все безобразие и всю нелепость его, понять при этом, сколько затруднений, а может быть, и злодейств еще остается ему преодолеть и совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть, что он бросил бы все и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от страху даже за себя, а от одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал.
The feeling of loathing especially surged up within him and grew stronger every minute.	Отвращение особенно поднималось и росло в нем с каждою минутою.
He would not now have gone to the box or even into the room for anything in the world.	Ни за что на свете не пошел бы он теперь к сундуку и даже в комнаты.
But a sort of blankness, even dreaminess, had begun by degrees to take possession of him; at moments he forgot himself, or rather, forgot what was of importance, and caught at trifles.	Но какая-то рассеянность, как будто даже задумчивость, стала понемногу овладевать им: минутами он как будто забывался или, лучше сказать, забывал о главном и прилеплялся к мелочам.
Glancing, however, into the kitchen and seeing a bucket half full of water on a bench, he bethought him of washing his hands and the axe.	Впрочем, взглянув на кухню и увидав на лавке ведро, наполовину полное воды, он догадался вымыть себе руки и топор.
His hands were sticky with blood.	Руки его были в крови и липли.
He dropped the axe with the blade in the water, snatched a piece of soap that lay in a broken saucer on the window, and began washing his hands in the bucket.	Топор он опустил лезвием прямо в воду, схватил лежавший на окошке, на расколотом блюдечке, кусочек мыла и стал, прямо в ведре, отмывать себе руки.
When they were clean, he took out the axe, washed the blade and spent a long time, about three minutes, washing the wood where there were spots of blood rubbing them with soap.	Отмыв их, он вытащил и топор, вымыл железо, и долго, минуты с три, отмывал дерево, где закровянилось, пробуя кровь даже мылом.
Then he wiped it all with some linen that was hanging to dry on a line in the kitchen and then he was a long while attentively examining the axe at the window.	Затем все оттер бельем, которое тут же сушилось на веревке, протянутой через кухню, и потом долго, со вниманием, осматривал топор у окна.
There was no trace left on it, only the wood was still damp.	Следов не осталось, только древко еще было сырое.
He carefully hung the axe in the noose under his coat.	Тщательно вложил он топор в петлю, под пальто.
Then as far as was possible, in the dim light in the kitchen, he looked over his overcoat, his trousers and his boots.	Затем, сколько позволял свет в тусклой кухне, осмотрел пальто, панталоны, сапоги.
At the first glance there seemed to be nothing but stains on the boots.	Снаружи, с первого взгляда, как будто ничего не было; только на сапогах были пятна.
He wetted the rag and rubbed the boots.	Он помочил тряпку и оттер сапоги.