Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II

Следствие установило, что местным Катилиной оказался советник казённой палаты Марк Иванович Гороховский, известный взяточник и вор. Не удовлетворившись обычными хищениями и взятками, он для поджогов и грабежей организовал бедную учащуюся молодёжь. Мальчишкам Гороховский за поджог платил по 5 рублей, взрослым – до 50 рублей. Следствие по делу Гороховского затянулось, Марк Иванович был «травленый волк» и знал, какие уловки и способы применить к судебному законодательству. Начатое ещё при губернаторе Нилове дело о взяточничестве и казнокрадстве Гороховского не кончилось и при его преемнике Д. С. Шишкове. При этом подследственный иногда исполнял обязанности вице-губернатора. При Безобразове Гороховского, наконец, осудили, его лишили всех чинов и званий, на имущество наложили секвестр и отправили в ссылку в Нерчинск. Что касается его участия в организации поджогов, то следствие оставило его… в «сильнейшем подозрении».

Самарский губернатор Фадеев вспоминает о причинах пожаров 1839 года в Саратовской губернии. Оказывается, виноваты во всём были слухи о том, что император захотел выдать свою дочь Марию за турецкого султана, а Саратовскую губернию отдать султану в качестве приданого. Саратовские крестьяне как настоящие православные патриоты не захотели стать турками и решили спалить всю губернию, но не отдать её туркам.

Накануне реформы 1861 года Тамбовскую губернию снова охватило пожарами, причём чаще всего они возникали в результате поджогов. Дубасов приводит эпизод, случившийся во время пожара в г. Моршанске, в котором погибли две женщины и ребёнок. К горевшему дому подошёл сам поджигатель крестьянин Паршин, а стоявший там солдат Несчук сказал ему:

– Через день вам опять гореть, я – человек польский, и всех нас – трое.

– И так трое сгорело, – ответил Паршин.

– Мало этого, и ты сгоришь, и жена твоя, – возразил Несчук, – и как я махну рукой, вам и гореть.

Несчука схватили и осудили к тюремному сроку

После пожара жителей Моршанска охватила какая-то обречённость. Они приходили на пожары без воды, крючьев и других пожарных инструментов и затравленными глазами смотрели на то, как огонь пожирает строение.

– Всё равно все сгорим, – говорили они, – потому что настала пора чистилища и бедствий.

А поджигатели не унимались и действовали открыто и дерзко. Один из них подкинул дьякону Тихону записку следующего содержания: «У тебя нынче ночью пожар будет». Сообщили в полицию, та вроде бы приняла меры, но не усмотрела: дом у дьячка всё-таки сгорел.

В городе Темникове неизвестная личность, переодевавшаяся то в мужское, то в женское платье, ходила по городу и пугала жителей пожарами, которые должны были начаться на Троицу и охватить город с трёх сторон. В городе Борисоглебске настоящую панику причинила подкинутая кем-то записка о том, что «будет гореть город Борисоглебск в 6 часов вечера непременно. В трёх местах будет подожжено нами, и вы, жители, верьте сему…» Далее авторы записки извинялись за свою неграмотность, но лучше они не умели. Писал якобы некий Дмитрий, а помогали ему сочинять текст ещё 117 человек. Автор предлагал жителям проститься со своим городом.

Горели не только города, но и сёла, среди поджигателей оказывались мальчики, бабы, солдаты, нищие. Самый сильный пожар случился в Тамбове, в котором сгорела вся Дворянская улица, и Козлове, лишившемся четырёх церквей и около 700 домов.

На этом-то фоне и был объявлен манифест от 19 марта 1861 года. Дубасов пишет, что многие боялись тогда, что освобождение крестьян от крепостной зависимости будет сопровождаться народными волнениями и актами насилия, но, пишет краевед, слава Богу – всё обошлось. Правда, в Тамбовском уезде нашёлся один крестьянин, призывавший весной 1861 года убивать помещиков, но его выступление отклика у крестьян не нашло.

В 1847 году в Костроме случились четыре пожара, от которых пострадали 188 общественных и частных зданий. Губернатор Константин Никифорович Григорьев (1846—1847), основываясь на ложных показаниях солдата польского происхождения, распорядился – без суда и следствия – первым делом арестовать как возможных поджигателей жителей польских и других западных губерний. Под стражу были взяты и женщины, а некоторых арестованных под конвоем солдат водили по улицам города и показывали возмущённым жителям. Некоторых подвергли наказаниям кнутом. Нет нужды говорить о том, что многие из арестованных были априори в поджогах невиновными.

Слухи о противоправных действиях костромских властей дошли до Николая I. Возмущённый император распорядился немедленно освободить всех арестованных, а губернатора Григорьева уволил и предал суду.