Повесть о Предславе

– Недосуг было. Прости уж. Дом продала, коня доброго купила да на Орель тогда рванула, на заставу. Взяли меня к себе ратники удатные. В дозор ночами ходила, в крепости скакала с вестями грозными, несколько раз с печенегами сшибались. Много чего было. А потом весть пришла: князь Владимир умер, а сынов его Святополк одного за другим убивает. Ну я тогда, да и другие ратники, разбрелись посторонь, кто куда. Присоветовали мне в Новый город идти, к Ярославу в войско наняться. Набирает, баяли, князь Ярослав воинов добрых в дружину. Ну, я и порешила… Ярослав мя за парня принял, представь себе. – Златогорка хохотнула. – Потом токмо признал, головой мотнул, молвил: «Ну, девка! Ну, поленица удатная!» Три месяца стояли мы на Днепре, на берегу, а на другом берегу – Святополк с ратью своей. Истосковались, думали, не судьба уж биться, когда нощью вдруг поднял нас князь, велел белыми тряпицами шеломы обвязать, чтоб своих от чужих отличить, да и повёл на ладьях чрез Днепр. В общем, напали мы на рать Святополкову, долго рубились при луне, на рассвете токмо управились с ими. Святополк бежал, сказывают, в Польшу и Володарь-изменник с им вместях. Многих ближников его побили мы. Коницар пал, Могута-разбойник такожде. Волчьего Хвоста живым в камышах взяли, прятался тамо, гад! Ну, князь Ярослав велел его тотчас смерти предать. Илья-храбр о его и меч поганить не восхотел. Кулаком по виску саданул, Хвост и кончился.

– Ужас! Столько убитых! Матери, жёны, дочери плачут, верно, убиваются! – с тяжким вздохом заметила княжна. – Нет в людях милосердия! Одно зло токмо творят!

Златогорка ничего не ответила, лишь зевнула устало.

– Посплю я у тя тут, на лавке. Мочно? – Уловив согласный кивок Предславы, она сняла сапоги и растянулась на крытой бархатом лавке. Княжна заботливо укрыла подругу тёплым покрывалом.

– Да, ещё сказать забыла, – промолвила Майя. – Фёдор-то Ивещей, боярин, с Ярославом нынче. От Святополка ушёл. Да он вроде как в тёмных сих делах не замешан. Принял его братец твой, сотню дал. Добре Фёдор рубился, в первых рядах. Един раз уж занёс надо мною меч Святополков ратник, дак он прямь десницу с мечом и отсёк. В обчем, выручил мя. Я тем же ему ответила. Печенега в спину ткнула, который сзади на его наскочил. Вроде как собратья мы топерича ратные с им, после битвы пили из одной чаши мёд.

– Не верь ему, Майя, – строго изрекла Предслава. – Хитрый он, боярин Ивещей. Батюшка его не любил. Да, ратник он добрый, но как человек скользкий. Выгоду свою всякий раз наперёд чует.

Златогорка вскоре крепко заснула. Предслава подошла к окну. Во двор въезжали ратники, до ушей её доносился весёлый говор.

Княжна сошла в сени. Откуда-то сбоку, напугав её, подскочила шляхтинка, бухнулась в ноги.

– Княжна, дорогая, обереги, защити! Служила тебе, молчала о многом! Знала, что человека одного… юношу прячешь ты в бабьем платье. Никому о том… Ведь знала… – Она рыдала, всхлипывая, у ног Предславы.

– Хорошо, оберегу. Токмо поклянись, что служить мне верно станешь! – строго и сухо сказала княжна.

– Вот тебе крест! – Шляхтинка по-латыни, слева направо, положила крест. – Маткой Боской клянусь!

– Встань тогда с колен, следуй за мной. – Предслава жестом руки увлекла её в гридницу. Там из дальнего угла осторожно выглядывал Моисей Угрин, всё ещё обряженный в сарафан. При виде его и Предслава, и шляхтинка невольно рассмеялись.

– Хватит тебе прятаться! Ступай наверх да в одежонку свою переоблачись! – приказала княжна. – Ты сопроводи! – велела она шляхтинке.

Моисей проворно шмыгнул в дверь. За ним следом, шелестя чёрным платьем грубого сукна, скрылась полька. Оставшись одна, Предслава вздохнула и медленно опустилась на лавку. Моисей напомнил ей о Георгии. Ведь любил её добр молодец, любил!

И верен был до конца Борису, погиб, защищая его! Снова вспомнила Предслава давнюю встречу под липами и горько расплакалась. Такой, рыдающей за столом в горнице, и застал её тихо вошедший Ярослав. Утешать, говорить о чём-то молодой князь не решился, постоял да неслышно вышел обратно в сени, запретив своим гридням тревожить сестру.

Глава 25

Горели церкви и дома. От дыма становилось тяжело дышать. Огонь охватывал новые и новые постройки. Как на грех, поднялся ветер, и лёгкие горящие головешки перелетали с крыши на крышу, разжигая пламя. Бушевал огонь в ремесленных урочищах, захватил строения детинца, перевалил через стены, растёкся по боярским и княжеским теремам. Вмиг вспыхнул деревянный собор Святой Софии, накренилась и рухнула с треском поперёк дороги высокая колокольня. Жалобно прозвенел на прощание серебристый колокольчик.