Повесть о Предславе

– Жив Позвизд. В Полоцке ныне, у братанича твоего Брячислава укрывается. Вот прислали они мне грамотку тайком. Сказывают, в Луцке нечестивый Горясер бесчинствует. Боярина Синька Борича заколол, искал Позвизда, да успел брат твой уйти болотами в Полоцк. Гневался вельми окаянный Горясер, много народу пострадало. Одних секли до полусмерти, другим руки отрубали, третьим очи вынимали. Ох, Божья кара на нас, несчастных! Мало в нас смирения, а гордыни и зла ох как же много скопилось! Вот и выплеснулась злоба человечья! Ты, дочка, молись, молись пуще! Оно, может статься, и минует вборзе время лихое. Погинет Святополк, погинет Горясер и иже[158] с ним, под сенью доброго правителя воссияет Русь наша многострадальная! Тогда и ты замуж пойдёшь за человека доброго, чада народятся.

Предслава плакала, молилась, ночами ей становилось страшно, всё стояли перед ней немигающие чёрные глаза Володаря. В них таилась злоба, было преступление, это были словно бы глаза самого антихриста, явившегося сюда из глубин ада.

Со Святополком Предслава более не желала говорить. Когда пытался он сказать ей что-то, повстречав иной раз в переходах или на гульбище дворца, то Предслава молча отворачивалась и уходила. Святополк бранился, грозил ей, но это не помогало.

Так же точно не замечала более Предслава и Хвостовну. Лишь однажды, когда та слишком уж настойчиво приставала к ней со своими пустыми разговорами, не выдержала и бросила прямо в расплывшееся курносое лицо:

– Вон отсюда! Мразь! Подстилка воровская!

Взвизгнула от злости воеводская дочь, метнулась змеёй вниз по переходу, побежала, верно, жаловаться на несносную гордячку-княжну всесильному родителю.

Но Волчьему Хвосту было не до девичьих разборок. В начале осени собранное кое-как ополчение вместе со Святополковой дружиной и союзными печенегами двинулось навстречу Ярославу в сторону Любеча. В княжеском дворце воцарилась тишина, стихло всё в тревожном ожидании грядущего. Безмолвно было и в бабинце, под замком сидела Владимирова вдова с маленькой дочерью, ярусом выше часами стояла на коленях перед иконами Мстислава, молясь о победе своего брата, в другом крыле зоркая шляхтинка присматривала за Предславой и Анастасией. Кроме Десятинной, княжнам никуда не разрешали отлучаться. Да и куда пойдёшь унылой порой, когда по крышам теремов барабанит дождь, а деревья в саду роняют последнюю листву и стоят обнажённые и серые.

Уже и первый снег срывался с серых туч, падал на землю и тотчас таял, превращаясь в холодные лужи, которые по утрам покрывались тонкой хрустящей под ногами корочкой льда, когда потянулись в Киев первые беженцы из Святополкова ополчения.

Предслава заметила, как предусмотрительная шляхтинка стала наскоро складывать в сундуки рухлядь.

– Что, бежать порешила? – с презрением спрашивала её Предслава. – Не сладки стали киевские харчи?

Полька ничего не отвечала, лишь кривила уста в деланой улыбке.

Вершник в дощатой броне прискакал в детинец рано утром, топот копыт разбудил спавших ещё княжон.

Предслава прильнула к окну. Всадник спешился посреди двора и закричал тонким голосом:

– Открывайте двери! Перемог князь Ярослав Святополкову рать!

Никто уже не охранял княжеских дочерей. Гурьбой побежали они в гридницу, на ходу ловя добрые вести.

Гонец в остроконечном шеломе загородил Предславе дорогу.

– Не узнаёшь, подружка? – Тонкий голос показался княжне хорошо знакомым.

И когда шелом был сорван с головы, а каскад золотистых волос волной скатился по облитым железом плечам, княжна изумлённо воскликнула:

– Майя?! Ты!

Подруги уединились в покоях Предславы. Златогорка сорвала с рук кольчужные рукавицы, отстегнула с пояса меч в ножнах, из голенища сапога достала кривой нож, затем принялась развязывать ремешки на кольчуге.

– Да ты поранена! – Княжна увидела на теле Майи, когда та стянула с плеч нижнюю рубаху, кровавые синяки на груди и животе и рваную рану на боку.

– Да то царапина! На мне, как на собаке, всякая болячка заживает! – рассмеялась Майя.

Предслава, не слушая её, промыла рану тёплой водой и перевязала тряпицей. Пожалела, что не было рядом Алёны – мамка знала толк в целебных травах.

– Не болит? – вопрошала княжна.

– Да нет. – Майя удобно расположилась на лавке.

– Как же ты? Тогда уехала, не попрощалась.