Повесть о Предславе

Только успел князь Ярослав отстроить город после пожара, как нагрянули на Киев орды печенегов. Слава Богу, степняков удалось отбить, хотя сеча кипела даже в самом городе, на том месте, где до пожара высился деревянный собор Святой Софии. Едва отогнали печенегов, едва зализали кияне раны, едва началась налаживаться какая-никакая мирная жизнь, как на западных рубежах появились ляхи, подстрекаемые к нападению братоубийцей Святополком. В бою с ними на берегу Буга Ярослав был разгромлен и ушёл с остатками дружины в Новгород, набирать новое воинство. Гордые спесивые ляхи в середине августа вступили в Киев. Навстречу им с золотым крестом в руке вышел во главе клира епископ Анастас Корсунянин. Так началась на Руси новая тяжкая пора. Казалось, нет конца кровопролитию и бедам.

…Князь польский Болеслав, высокий, черноволосый, с огромным животом и одутловатым румяным лицом, на котором выделялись густые вытянутые в стрелки усы с напомаженными кончиками, облачённый в долгий пурпурный кафтан с золочёными пуговицами и узорочьем по вороту и рукавам, в пурпурной парчовой шапке и востроносых сапогах, уперев руки в бока, встречал бледную Предславу на всходе дворца.

– Вот и невеста наша прибыла! – объявил он во всеуслышанье и громко расхохотался.

– Слава, слава князю Болеславу! – прокричал подвыпивший косматый лях.

– Слава! Слава! – раздавалось отовсюду.

Под охраной вооружённых длинными секирами воинов Предславу и Анастасию провели в терем, перестроенный после недавнего пожара и мало напоминающий теперь прежние Владимировы хоромы.

Шляхтинку оставили при княжнах, и хотя бы это было хорошо.

Едва только они устроились в свежепобелённых палатах, в которых ещё стоял свежий запах древесины, как явился взбудораженный, нервно потирающий руки Святополк.

– Вот, Предслава, помог мне тестюшко в Киев воротиться, на место моё законное, – забормотал он скороговоркой, вымученно улыбаясь. – Установим теперь на Руси мир и тишину. А ты уж Болеславу не отказывай, не гневи его. Он тебя королевою содеет.

– Ты! – У Предславы не хватало слов от возмущения. – Князь ты или холоп, прислужник Болеславов?! Гляжу, восполз высоко! Сестру готов отдать на поруганье! Да что там сестру – землю свою готов продать! Вот что, Святополче! Слов иных не найду, одно скажу те: не усидишь ты в Киеве, ежели в ногах у иноземца на брюхе валяться будешь! Не бывало николи на Руси князей таковых. Ты отца свово, деда вспомни! Стыдно, Святополк!

Она резко отвернула голову. Пристыжённый Святополк, со вздохом втянув голову в плечи, поспешил удалиться.

– Здорово ты его! – восхищённо промолвила Анастасия.

Предслава со слабой улыбкой потрепала её по щеке.

– Ничего, детонька! Молиться будем, схлынет, пройдёт беда тяжкая.

На пороге покоя возникла шляхтинка. Всё тело её пробивала дрожь.

– Княжна, тебя круль Болеслав требует.

– Вот как? Требует? Что ж, выйду. Приоденусь вот токмо, – сухо ответила ей Предслава.

…В палате, освещённой толстыми восковыми свечами в канделябрах, было светло и тепло. Предслава, сев на скамью, вопросительно воззрилась на польского князя, который грузно поднялся навстречу ей из-за стола.

– Слушаю тебя, – сказала княжна.

Она внезапно увидела на ставнике женский портрет в полный рост. Красивая молодая девушка в пурпуре смотрела с холста, и в чертах её Предслава без труда узнала себя.

– Вот, княгиня Предслава, позвал тебя, – начал Болеслав.

Непривычное обращение «княгиня» неприятно резануло слух.

– Долгая у нас с тобою толковня, – продолжал тем часом толстый лях.

Он заходил по палате, и в такт его движениям колыхался под ромейской хламидой с грифонами[162] в круглых медальонах огромный живот. Затрепетали на стене язычки свечного пламени.

– Отвергла ты сватовство моё, тогда ещё, при Владимире. Не обижаюсь. Сам виноват. Не того человека, видно, послом направил. Понимаю. Но отца твоего давно на свете нет. А Володаря, если только пожелаешь, завтра же за все те беды, которые он тебе причинил, головы лишу. Повешу, как разбойника, на древе. За мной не станется.

– Не хочу об этом говорить. Что было, то было. Володарь – да, разбойник. Но куда больший разбойник – тот, кто непрошеным в чужой дом вламывается и крушит там всё, яко медведь дикий, – возразила Предслава неожиданно спокойным и твёрдым голосом.