Повесть о Предславе

Самое милое дело – отсидеться бы сейчас в каком дальнем углу, переждать грозовое время. Но куда денешься, если, что ни день, зовут на совет в княжью палату да думают, кого бы следующего из Владимировых доброхотов погубить. Прикончили воеводу Александра, зарезали Бориса и его любимца – Георгия Угрина, на Смядыни под Смоленском убили другого Владимирова сына – Глеба. С ним расправиться послан был Горясер, и из страха перед ним собственный Глебов повар, некий Торчин, на глазах у всех зарезал юного муромского князя кухонным ножом. Вслед за Глебом покончили ещё с одним сыном покойного Крестителя Руси – Святославом Древлянским. Тот, узнав об убиении Бориса, драпанул на запад, к угорским пределам, верно, мыслил укрыться у родичей покойной матушки своей, Мальфриды, но уже в самых Карпатах догнали его посланные Святополком убийцы и закололи ножами, стойно барана. Посылал Святополк своих людей и в Луцк, но Позвизд, видно, был упреждён и вовремя унёс ноги в Полоцк, к своему племяннику Брячиславу. Святополк, сведав о неудаче дела, топал от ярости ногами, ругался на чём свет стоит, брызгал слюной от злобы.

Расстроившись, новоиспечённый киевский владетель стал глушить тоску и злобу вином. Едва не каждый божий день учинял он во дворце пиры, слушал песни слепцов-гусляров, щупал молоденьких рабынь.

«Зря связался с вами», – думал Ивещей, с хмурым видом поглядывая на заливающегося громким смехом Могуту, на облапившего одну из бывших Владимировых рабынь Горясера, на Хвостовну, которая, как всегда, разодетая в дорогой ромейский скарлат, всё норовила сесть поближе к излиха вкусившему вина князю, а добравшись, без стеснения обвивала пухлой белой рукой его худую жилистую шею.

Во время одного из таких шумных пиров и подсел к Ивещею Володарь. Сам он чурался веселья, всё больше пропадал где-то в волостях, исполняя княжеские порученья. Верховодил же всей этой ордою – боярин Фёдор уразумел – Волчий Хвост. Не случайно и дочь его так нагло набивалась Святополку в полюбовницы.

Володарь говорил вполголоса, отрывисто роняя слова, чёрные глаза из-под насупленных бровей смотрели жёстко и упрямо.

– Твой час пробил, боярин… Посылает тя князь… к Ярославу, в Новый город… Последний остался ворог… Дам тебе в подмогу людей… Тихо чтоб…

Ужас пронзил Фёдора, хотел тотчас отвергнуть он Володарево предложение, ответить прямо: «Что я, тать?»

Смолчал, уразумев, что ничего, кроме гибели, прямота эта ему не даст. Сказал так же тихо, едва слышно:

– Будь по-вашему. Когда отъезжать?

– Заутре. И торопи коней. В Смоленске ладья тебя ждать будет.

«Нелюди вы! Связался с вами на свою голову! А всё ить с той ночи началось, когда из плена тя выпустил, ирод! – С горечью и досадой глянул боярин на Володаря. – Что ж, довольно мне в вашей упряжке ходить! Свою голову на плечах имею!»

…Людей своих Фёдор оставил на Ильмене близ устья Волхова, сам же конный рванул наперёд, норовя успеть упредить Ярослава. Когда, запыхавшийся, ввалился в горницу в окружении нескольких оружных нурманов, которые неусыпно охраняли все подступы к князю, то упал на колени перед Ярославом и поведал ему обо всём, что случилось в Киеве.

Ярослав, как оказалось, всё уже знал. Верный человек привёз ему грамоту сестёр. Молодой новгородский владетель сидел молча, кусал усы, на Ивещея он почти и не смотрел, погружённый в свои невесёлые думы. Наконец взмахом руки велел ему встать, строго спросил:

– Мне служить будешь?

– Как же? Для того и пришёл, светлый княже!

– Попутчиков твоих нурманы мои порубают. Ты же возле меня пока останешься. Сотню тебе под начало дам. Но если лукавы слова твои, не надейся сухим из воды выйти. На всякого лиходея, боярин, добрая верёвка всегда отыщется. Помни.

Так поступил боярин Фёдор Ивещей на службу к князю Ярославу. На исходе лета новгородцы на ладьях и посуху выступили на Киев и стали на правом берегу Днепра близ Любеча. Назревала ратная страда.

Глава 24

Взаперти, по существу, не выходя из терема, провела Предслава с сёстрами остаток лета и осень. Приставленная Святополком шляхтинка всё присматривала за нею, не отпуская от себя. От Алёны, которую Святополк отослал в деревню, вестей не было, изредка приходил лишь к Предславе старый учитель её, отец Ферапонт, вместе с ним молились они об избавлении от напастей.

– Ироду сей Святополк подобен! Сколько народу сгубил невинного! А топерича ещё и рать учинил с братом Ярославом! Не скоро, дочка, раны затянутся, долго ещё враны хищные с карканьем глад свой на полях бранных утолять будут! В церкви же ныне разброд и шатанье. Пресвитер Анастас руку Святополка держит, митрополит же Иоанн – на стороне Ярослава. Кажен день его в молитвах в соборе Софии поминает. А Бориса, брата твоего убиенного, в Вышгороде схоронили. Столько люду было! И все плакали.

– Отче, а о Позвизде нет ли весточки? Как он?