Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Это не очень нравилось Лондону, имевшему несколько иные планы, но островитяне до поры молчали, а Луи Барту, министр иностранных дел и «сильная рука» Франции, упорно выстраивал «систему коллективной безопасности», подразумевавшую союз с СССР, а в рамках Балкан — максимальное усиление Югославии как центра задуманной месье Луи «Малой Антанты».

Под это дело прощались все шероховатости типа отмены в Югославии всякой демократии и установления личной диктатуры короля Александра. Да, в общем, и превращение Королевства сербов, хорватов и словенцев в Югославию — унитарное государство южных славян — отражало один из пунктов «проекта Барту», подразумевавшего, в идеале, поглощение Белградом упрямой соседки. Соседка, правда, брыкалась, в феврале 1934-го не подписав Балканский акт, — но, судя по всему, именно после этого события 19 мая стали неизбежны, и уничтожение ВМРО — в первую очередь.

Вот только Иванушка, запрещая своим оказывать сопротивление, уже знал, что все эти потуги напрасны, да и не мог не знать, потому что в Большой Игре, затеянной теми, кому активность Барту не нравилась, был далеко не статистом. Хотя, конечно, и не заказчиком. Его ответный удар обрушил всю пирамиду. После «Марсельского аттентата» 9 октября, осуществленного Владо Димитровым (Черноземским) — лучшим терминатором Организации, жившим, по воспоминаниям знавших его, «ради смерти за Македонию», замыслы месье Луи — вместе сего гибелью — ушли в песок. Слишком многим они не нравились — и ВМРО, и усташи, которых люди Иванушки обучали, в числе этих многих стояли в самом низу пирамиды. И на Абвер Рейха, считающийся продюсером, всё не свалишь — слишком уж торчат британские уши, да и родные, французские (судя по обстоятельствам смерти легкораненого Барту) — тоже: в Париже мира в Европе хотели далеко не все. И таки да: сразу после ухода со сцены Барту интерес la belle France к балканским интригам сильно угас, зато Лондон и Берлин заметно оживились, а «великих людей» в Софии событие и вовсе ударило молнией.

Шок был такой, что даже ручная, послушная ВМРО Перо Шанданова торопливо от греха подальше самораспустилась. Иванушку заочно приговорили к смертной казни через повешение, чем он, в сознании бесспорного выигрыша, надменно пренебрег, но сути всё это не меняло. После Марселя твердой стены за спиной Кимона не стало. Отныне Париж не то чтобы вовсе не интересовался Болгарией, а интересовался ей по остаточному принципу, уже не суля стоять за спиной, а в рамках бессмертного «сами-сами». Ибо Барту мертв, а из живых никто никому ничего не обещал.

Убийство Луи Барту

ПОЛКОВНИКАМ НИКТО НЕ ПИШЕТ

А между тем правительство шаталось и само по себе, хотя Георгиев, упоенный своим сияющим величием, понимать этого не хотел и потому был обречен. В отличие от д-ра Салазара, «софиократа», ставившего на умных профессионалов, практиков со степенями, близких ему по взглядам, майор запаса, как и всё «Звено», ставил на «людей Духа», принципиально и последовательно плюя на массы, — а массам, как их ни презирай, нужно регулярно льстить. Иначе возненавидят.

Вот и возненавидели — очень быстро и все сразу. Не только «цанковцы», люто оскорбленные разгоном ВМРО и восстановлением связей с «империей зла», не только оставшиеся не у дел «приличные» политики, включая почти полных единомышленников, и не только «левые» всех оттенков (это как раз естественно), — премьера-«меритократа» терпеть не мог и крупный бизнес (за то, что собирал на длинные совещания и, никого не слушая, объяснял, как правильно делать деньги), и даже, казалось бы, родственные по тому самому «Духу» организации — причем не только микроскопическая НСБРП, оскорбленная тем, что Георгиев, уважая дуче, в грош не ставит любимого фюрера, именуя г-на Гитлера «плебеем» и «позером», но и активные парни из «Легионов», работать с которыми вроде бы сам Бог велел.

Эти парни, правда, аккурат в это время тоже меняли любовь к Муссолини на более перспективную любовь к Гитлеру, который принял и обласкал их руководство, посулив деньжат, если впишут в программу «еврейский вопрос», но при минимальном желании контакты можно было наладить, — да вот желания не было. Всё по той же причине: «меритократия» считала быдлом и их, вызывая у парней, всерьез стремившихся увязать «элитарный» национализм с «народным» социализмом, «хотя бы даже и ценой ущемления прав небольшой этнической общины», едва ли не рвоту.

В связи с этим они открыто (остальные боялись) выступали против «выскочки», требовали вернуть власть царю, а Георгиев потерял шанс заручиться поддержкой их лидеров — легендарного Николы Жекова (он особо и наци-то не был, но ему нравился ореол полубога) и почти столь же легендарного героя войны, генерала Христо Лукова. А между тем их поддержка была бы очень кстати, потому что в армейских кругах всё тоже складывалось не сказать что в пользу «великого человека».