Post scriptum

Бабушка наклонилась к нему, потом ласково провела ладошкой по щеке. Алик попробовал открыть глаза, но не смог.

– Ай нэнэ [3] , уф!

– Джан нэнэ! Доброе утро, балам.

– Уф…

– Открой глазки, балам.

Бабушка куда-то пропала. Алик опять попытался открыть глаза, но ресницы словно кто-то склеил. Он заревел. Свет начал слабыми лучиками пробираться сквозь длинные слипшиеся реснички Алика. Потом все пропало вместе с обжигающим куском чего-то, прошедшегося по обоим глазам. Алик зашелся плачем и затих, как только что-то прохладное осторожно прикоснулось к обоим векам. Открыв глаза, он увидел темно-коричневую жидкость в глубокой тарелке и услышал причитавшую бабушку.

– Ай, чтоб Аллах меня покарал, ай, чтоб я умерла!

Бабушка держала его голову над тарелкой, и Алик внимательно стал наблюдать за большим чистым куском ваты, исчезнувшим в темно-коричневой жидкости. Выйдя из этой жидкости, вата, превратившаяся в грязный противный темный кусок, нахально попробовала залезть к нему в глаз. Притихший было Алик опять стал вырываться и плакать. Когда он во второй раз открыл глаза, то увидел перед собой стол, на котором стояла тарелка с плавающим в нем противным куском ваты. Рядом с тарелкой беспорядочно лежали какие-то скомканные грязные комочки, здесь же отдыхал огромный толстый бумажный цилиндр, который показывал ему язык куском пушистой белой ваты, смешно вываливающейся из одного разорванного конца. С другой стороны тарелки стоял стакан с водой, рядом валялись ложка, зеркальце, небрежно облокотившееся на них блюдце с неровными желтоватыми кубиками льда и с презрением на весь этот беспорядок взирал стоявший в отдалении заварной чайник с оранжевыми боками и с нарисованной вечно летящей птицей. Алик тоже показал язык бумажному цилиндру, затем повернул лицо к бабушке, на коленях у которой сидел. «Ах, чтоб Аллах меня убил», – не то смеялась, не то плакала бабушка. Алик потрогал родинку, выпукло и горделиво висевшую под ее левым глазом.

– Нэнэ, расскажи нашу сказку.

Бабушка засуетилась, усадила его на стул рядом. Пропал куда-то бумажный цилиндр с высунутым языком, один за другим исчезли все беспорядочно разбросанные предметы. На столе появилась новая тарелка с чистой водой. Бабушка наклонила к тарелке заварной чайник с летящей птицей и тоненькой коричневой струйкой вылила немного чая. Вода окрасилась. Алик захлопал в ладошки. Бабушка чмокнула его в макушку. Любовно потрепала за щеку, затем, наклонив Алика над тарелкой, стала медленно промывать ему глаза. Алик вначале захныкал, но затих как только она начала сказку:

– Жили-были в одном городе разноцветные котята. Красный котенок жил в красном домике с красным крылечком. Он мыл глазки в красной миске. Зубки чистил красной щеткой, расчесывался красным гребешком. Ушки вытирал красным полотенцем, а кушал из красной тарелки. Он спал в красной кроватке на красной подушке и укрывался красным одеяльцем.

– А синий котенок? – спросил Алик в тарелку, над которой бабушка все еще держала его.

– Синий котенок? – переспросила бабушка и, спохватившись, словно чуть не забыла главное, продолжила. – А синий котенок жил рядом, в синем домике на синей улице. У него была синяя кроватка с синей подушкой, синяя тарелочка, синяя ложка, синяя…

– А зеленый? – Алик наконец-то вырвался из ее цепких рук и повернул к ней лицо, со стекающими капельками воды.

– Да, да, – слегка прикладывая полотенце к его лицу, сказала бабушка, – зеленый котенок жил рядом с синим. У него был очень красивый зеленый домик. Кроватка у него была тоже зеленая. И посуда у него была вся зеленая, а глазки он мыл…

– Не хочу больше мыть глазки! – Алик спрятал лицо в полотенце.