Post scriptum

* * *

Придерживая в руках миниатюрную аппаратуру с боковыми дисплеями, на которых появились проглядывающие сквозь стволы деревьев парка золоченые купола, к церкви приблизилась группа туристов. В толпе нищих произошло оживление. Застучали костыли, потянулись руки. На дисплеях картинки быстро сменяли друг друга: три золоченых купола, едва различимый колокол за железной сеткой, икона спасителя над центральным входом, горстка людей на церковных ступенях и пьяненький мужичок, кричащий в объектив «Христос воскресе!» Нищие обступили туристов и, получив милостыню, гордо позировали, а затем, узнавая себя на миниатюрных дисплеях, по-детски радовались тому, что иностранцы их «на телевизор сняли».

Туристы направились к входу в церковь. Отделившись от них, к табличке подошла невысокая женщина с ярко накрашенными губами. Пошевелив ими перед табличкой, она вошла в церковь. Выйдя через некоторое мгновение, махнула рукой. Заботливо обходя сидевших на ступенях людей, туристы вошли в церковь и застыли на какое-то мгновение перед центральным альковом. Не заметив стоявшего перед одной из икон мужчину, шумно выражая восхищение внутренним убранством, направили свою аппаратуру на иконы.

Одновременно в разных местах защелкали камеры со вспышками. Али вздрогнул, резко обернулся и, потеряв равновесие, ухватился за подставку со свечами, едва не уронив ее. Одна из свечей упала на другую. Язычки пламени, слившись воедино, вспыхнули так ярко и сильно, что Али, забыв о вошедших людях, на которых уже громко шикала вынырнувшая опять откуда-то женщина в белом платке, какое-то время просто смотрел на этот протестующий огонь обеих свечей. Затем, спохватившись, быстро попытался вернуть упавшую свечу в первоначальное положение. Со второго раза ему это удалось. Он постоял немного, наблюдая боковым зрением за вошедшими в церковь людьми, поняв по их рюкзакам и камерам, что это туристы. Притихшие и немного сконфуженные, спрятав камеры, они начали осторожно бродить по церкви.

Али отошел к скамейке и присел как раз в тот момент, когда со свечами в руках вошла ожидавшая у входа паства и, задержавшись на мгновение у входа, трепетно крестясь и кланяясь, разбрелась по церкви. Вспыхнули ярким огнем вновь зажженные свечи. Всматриваясь в прихожан, он вслушался в шепот молитв, раздающихся из разных углов церкви. Слегка помассировал опять занывшую грудь. Попытался помолиться.

Как в быстро прокручиваемой видеоленте возникли беззвучно шепчущие что-то лица, в которых он узнал бабушку, мать, отца. Всмотрелся в сухие губы матери и ее восковое белое лицо. Мгновенной вспышкой высветились и вновь пропали глаза отца. Он откинулся назад, прислонился к холодной стене, неотрывно всматриваясь в темные углы левого крыла церкви, куда не достигал скудно пробивающийся через маленькие разноцветные окошки свет. Из сплошного ничего постепенно, один за другим, сформировались скрюченные от ревматизма пальцы и, заслоняя собой полыхающие желтые язычки, вытянулись в его сторону, все ближе и ближе, а дотянувшись, схватили за плечо. Знакомый до боли в груди голос с хрипотцой, пробравшись куда-то внутрь него, выдохнул в лицо: «…натворишь еще дел, собственноручно…» Пальцы на плече ослабли, затем вновь напряглись. Его потянуло вперед, он ощутил на губах соленый привкус, вдохнул всей грудью ненавистный и в то же время родной запах отцовского терпкого табака и вслушался в его горячий шепот: «…им повод нужен был, понимаешь, любой… Не бойся, ничего не бойся… Из школы исключили, а из жизни не дам, чтобы…»

Степенно вошла бабушка и, оглядываясь на дверь, через которую ушел отец, взяла Али за руку, как маленького, и повела в свою комнату. На скамеечке появились два маленьких хрустальных стаканчика грушевидной формы, эти «армуды» [4] бабушка использовала только при особых случаях. Затем из ее чайника с летящей птицей «армуды» наполнились ароматным чаем.

Они сели на пол, покрытый разноцветным паласом, облокотившись на ее массивный сундук, скрывавший от чужих взоров одно праздничное платье, пару накидок и старые фотографии. Это нехитрое «приданое», как называла бабушка свои вещи, и саму бабушку отец Али перевез к себе незадолго до увольнения.