Последний сын графа

Граф всегда учил своих сыновей, не мучить женщину техникой. Если видишь, что в голове у нее другой, не надо всех этих фокусов, – говорил он, повторяя за своим дядей. Трахни ее по-быстрому, получи свое и оплати время. Их удовольствие начинается в голове и если ты не живешь в мозгу этой женщины, то удовольствия с тобой она не получит. Лишь отвращение к себе и к тебе. За то, что ты не тот, кого женщина хотела.

Он был уверен, Верена просто играет и притворяется. Не верит ни в единое слово, что говорит, желая лишь одного: чтобы он поверил. И он ей верил, хотя и думал, что она врет. От души желая поставить ее на место, наказать за такую наглую и подлую ложь, Себастьян показал Верене весь свой репертуар. За раз.

– Ты так меня любишь, девочка? Ну, вот он я. Поехали: наслаждайся!..

Он ждал новых трюков, уверток, ласкового вранья, что Верена кончила и уже устала. А вместо этого открыл в ней свой новый мир. Она не врала и не притворялась; она слилась с ним, слилась в единое целое, поймала его волну и когда она кончила, это было наверняка.

Пока Верена валялась в позе морской звезды, не в силах перестать улыбаться, Себастьян принял душ и все еще раз обдумал. Мысль была короткая и простая: похоже, она не врет.

И Маркус не врал, когда упрекал его, что Себастьян не принимает ее всерьез в то время, как Верена вполне серьезна. И Филипп, когда предлагал ему сделать ребенка Ви. И дядя Мартин, который твердил: сынок, у нее уже были два твоих Помоложе!

Теперь, оглядываясь назад, Себастьян был уверен: они зачали Рича в тот самый первый раз. Он это чувствовал. Маркус был абсолютно прав, когда орал, что Себастьян знает, что Ви беременна.

Но Ви так мило притворялась, будто не знает, что Себастьян подыгрывал ей.

Было так тепло и весело вспоминать, как оба они притворялись, будто не видят, как еще больше набухает и без того налитая грудь. Как постепенно, холмиком, выпирает ее немного впалый живот.

Себастьян ощутил биение этой новой жизни даже раньше, чем сама Ви.

Не разумом даже, а каким-то чутьем. Как понимал внезапно, что понесла кобыла. Просто притронулся к ней однажды и понял все.

В тот день, лежа с нею в постели посреди бела дня и слушая, как Элизабет в кабинете разносит Маркуса, за то, что он им мешает, Себастьян вдруг понял, что про себя, уже называет будущего ребенка Рихардом.

И стопроцентно уверен, что будет именно он.

– Ты уже придумала ему имя? – спросил Себастьян, приподнявшись на локте.

После секса Ви была так податлива, что соглашалась сразу на все.

– Я? – она перестала мечтательно улыбаться люстре и с легким удивлением глянула на него. – Я думала, имя мальчику выбирает отец.

Граф рассмеялся, но тут же взял себя в руки. Притворился, будто бы в самом деле сам выбирает всем имена.

– Рихард? Как тебе?

– Рихард, – нараспев повторила Верена, словно пробуя имя на слух. – Ри-и-иха-ард! Мне нравится.

В тот миг Себастьян впервые ощутил себя по-настоящему отцом, а не просто биологическим донором, как с Маритой. Или сволочью, как с Агатой. Сволочью, которая, сидя в церкви, считает по пальцам, не от него ли Агатин красивый мальчик, унаследовал его черты и глаза.

С Ричем он с самого начала был, ожидающим рождения ребенка, отцом. Ни дня ее беременности не пропустил, лишь роды.

Когда оскорбленный, обиженный, Себастьян с какой-то дурацкой шуткой опустился перед кроватью, на которой Верена лежала со свертком в руках, их мальчик дернул тщательно спеленатыми ножками.

– Рихард снова толкается! – восхищенно прошептала юная мать и со слезами посмотрела на графа. – Толкается, как только слышит твой голос! А ты не верил!..

– Вы, правда собираетесь, так его назвать? – опять завела Марита.

– Мы уже его так назвали. Себастьян так захотел и это не обсуждается!

– Но…

– Да хватит! Не порти момент! – шикнула Верена. – Мой сын впервые видит своего папу.

– Ему не нужен папа, ему нужна твоя грудь.

– Когда Рихард вырастет, я лично подыщу ему девушку, у которой будет точно такая же, – гаденько так сказала Верена.

Пока они грызлись, Себастьян молча взял чистенького, умытого ребенка на руки. Тот смотрел на него серьезными мутно-серыми глазами.

– Ну, здравствуй, сын! – сказал он, стараясь не выдать обуревающих его чувств. – Вот ты и родился!.. – Себастьян хотел сказать еще что-то, но мальчик вдруг разинул рот, словно улыбнулся.

И все, кроме Мариты, улыбались глядя на них. И Ви, и Лизель, и Мартин с экрана ее смартфона…

– Черт, дядя, – прошептал Себастьян, глядя на камин, у которого Мартин умер. – Я даже смерть родителей спокойнее перенес… Как мне теперь со всем этим разобраться? Без тебя?

Лизель, конечно, обещает не разлучать их с мальчиком, но это сейчас, пока она думает, что он у нее единственный. Что, если Марита решит сейчас за все ему отомстить и расскажет Лиз, что не только Фредерик догадался родить ей внучку? Объяснит ей, что у Маркуса внук?

Да, Ферди гей, это правда. Но геи так любят жениться и заводить детей. А этот, к тому же, без ума от самой Лизель. Покорен ее вкусом, изяществом и манерами.