Последняя орбита

— Сначала, — продолжал Бурмаков, — намечалось, что в эки­паже будет два человека. Однако совсем недавно выяснилось, что вспомогательная техника, десантные средства будут более мощ­ными. Да и «Набат» может взять на борт больше людей. Решено в ближайшие годы построить еще несколько кораблей такого класса с тем, чтобы направить их уже к более далеким планетам. Понадобятся экипажи умелых, опытных пилотов, штурманов, бортинженеров, и костяк этих космонавтов составят те, кто побы­вал в пространстве. Но таких пока недостаточно. Есть предложе­ние учить молодежь из нынешних курсантов космоклубов. Таким образом, может случиться, что с нами отправится стажер.

— Ого! — Павел не удержался. — Человек начинает разгова­ривать с космосом на равных!

— Хватит нам быть новичками, — суровое лицо Бурмакова прояснилось, разгладились морщинки, в глазах вспыхнули задор­ные огоньки.

Впервые Павел услышал о Бурмакове, когда учился в шестом классе. Естественно, отважный покоритель космоса, о котором много писали газеты, передавали телевизионные станции, ра­дио, за подвигами которого следила вся Земля, ему, мальчику, в то время казался взрослым, если не сказать пожилым, чело­веком. Это первое детское впечатление сохранилось и потом. Из мальчишки он, Павел, превратился в двадцативосьмилетне­го мужчину — того же возраста, в котором Бурмаков впервые стартовал в космос, а все равно смотрел на него, как на старшего и мудрого, как на отца. А сейчас, глядя на помолодевшего вдруг Степана Васильевича, подумал, что ему еще далеко до старости. Если бы не рыжеватая бородка клинышком, выглядел бы Бурма­ков рядом с ним почти ровесником.

— Сделаны и первые шаги, — огоньки не угасали в тазах Бурмакова. — Комиссия, я тоже в ней работал, отобрала десять кандидатов — выпускников средних школ страны. Если интерес­но, вот список. Согласие родителей получено.

Павел протянул руку, взял лист с фамилиями, адресами и дру­гими необходимыми сведениями о будущих космонавтах. Он не надеялся среди них найти знакомых, так как вряд ли об этих юно­шах слышали сами члены комиссии. Космоклубов было много, а курсантов вообще уйма, и личное знакомство произойдет сей­час, после предварительного выбора. И вдруг Павел широко рас­крыл глаза. Пятым в списке был... Витя Осадчий, Валин брат!

— Что вы можете сказать об Осадчем? — Павел вздрогнул — Степан Васильевич словно читал его мысли.

— Брат моей невесты, — Павел немного растерялся и даже покраснел.

— Знаю, — кивнул Бурмаков.

— Я могу быть необъективным, — возразил Павел. — Мне он нравится. Умный, веселый. Лучший физик и математик школы. Чемпион республики по многоборью, хотя что я повторяю, это же есть здесь, — показал он на список. — А вообще, выбор удач­ный, — помялся, но добавил: — Я думаю, что неплохо было бы иметь его товарищем в полете.

— Понимаю, — Бурмаков забрал список, пробежал глазами по фамилиям. — Я говорил с ним. Впечатление хорошее.

Конечно, Павлу очень хотелось, чтобы именно Витя Осадчий был с ними, однако более Бурмакову ничего не сказал. Это решит ко­миссия, строго взвесив все «за» и «против». И он переменил тему:

— Степан Васильевич, я изучил, кажется, все гипотезы о до­исторических пришельцах.

— Прекрасно. Мы дали вам несколько дней, чтобы вы могли своими глазами посмотреть те древние заметки...

— Неужели вы тоже...

— Уверен, что на Земле были инопланетяне? Пожалуй, нет. Слишком фантастично. Однако и отвергать это мнение тоже не хочу. Пока нет доказательств ни того, ни другого.

— Были на Земле — не могли не побывать на Марсе?

— Вы правильно поняли мою мысль, хотя такой вывод вов­се не обязателен. Из всей Солнечной системы, на мой взгляд, только две планеты могли заинтересовать чужаков. И кто знает... — Бурмаков отвернулся к темному окну, за которым шумел ветер, покачивались вершины высоких берез. И вдруг неожиданно для Павла бесстрастность, появившаяся на лице Бурмакова во время разговора об инопланетянах, исчезла, и он горячо произнес:

— Как хорошо на Земле! Это особенно ясно там, в про­странстве, когда ты окружен молчаливым холодом. Даже чув­ствуя под ногами твердый грунт. Было такое со мной на Луне. Все вокруг новое, интересное — чужие камни, застывшая лава, бесчисленные кратеры. Смотреть бы, шарить руками, а глаза не­вольно ищут на небе Землю. Так одиноко стало, тоскливо — хоть плачь. Знаете, вернулся на корабль и включил телевизор.

— Но потом...

— Обычное человеческое любопытство взяло верх, — ус­мехнулся Степан Васильевич. — Потому и на горы лазил, и в кратеры спускался. — Он оживился, охваченный воспомина­ниями. — Знаете, пейзаж будто однообразно-унылый, а пригля­дишься — богатство природы.

— Похоже, и Марс такой.

— Мертвый, хотите сказать? Возможно. Да теперь уже никто и не надеется встретить на Марсе то, что мы называем жизнью. После автоматических разведчиков смешно говорить про каналы, ледники, мхи. Дело в другом. Марс — очередная высота, кото­рую берет человек. Когда-то люди побывают и у звезд. Это будет прекрасно! Я завидую потомкам, и я счастлив, что мне, может, выпадет проложить на этом пути первую тропинку.