Последняя орбита

Вначале полет ничем не отличался от прежнего. То же мол­чаливое пространство вокруг, те же звезды на черном небе. Но Бурмаков и его товарищи не слишком доверяли спокойствию в окружающем пространстве. Корабль приближался к поясу ас­тероидов. А встреча даже с маленьким небесным телом могла принести крупные неприятности. Правда, вероятность столк­новения, как показывали расчеты и наблюдения, была незначи­тельна — вблизи астероидная зона не выглядела такой плотной, как с Земли. Но все же не учитывать это обстоятельство было нельзя.

Настал день, когда впервые в отсеках и помещениях «Набата» взревела сирена тревоги: зоркие локаторы нащупали вблизи ко­рабля постороннее тело.

Оно пронеслось мимо на расстоянии в тысячу километров, и сирена замолчала. Однако ненадолго. В окружающей среде метеоритов было много, и тревожный вой будоражил людей все чаще. Бдительные автоматические лазерные установки, предна­значенные для уничтожения метеоритов, были всегда наготове. Но случилось так, что и они не помогли. Хотя виновными в этом были скорее их хозяева.

Во время одной из небольших передышек между воем си­рены, когда в корабле было тихо, а на экранах спокойно, вдруг упала мощность левого двигателя. Приборы, зафиксировав сам факт, объяснений не дали. Бурмаков был на вахте, и выяснять, что произошло, выпало Гуще.

— Я с вами, Павел Константинович, — попросил Витя.

Выход на корпус корабля в открытом космосе был вообще безопасным. И если бы не метеориты, Бурмаков позволил бы Вите выйти. Но он не стал пугать товарищей и сказал:

— Ты мне тут понадобишься, Виктор.

Капитан как в воду глядел.

Минут через пятнадцать Гуща уже был снаружи. Магнитные подошвы держали надежно, да и специальный трос страховал, так что Павел без особой опаски шагал по палубе, неся коробку с инструментом.

— Смешно, — не выдержал Витя. — «Набат» набит электро­никой, уникальными приборами, а как потребовался ремонт, так зубило с молотком понадобились.

— Эти зубило и молоток, — Бурмаков на минуту оторвался от экрана, на котором виден был Гуща, и повернулся к юноше, — тоже к электронике отношение имеют. Павлу Константиновичу бить молотком по зубилу не придется.

— Знаю, — улыбнулся Витя, — да вот коробка очень похожа на старомодный чемоданчик, с которыми мастера-ремонтники когда-то ходили.

— Пока вы там надо мной издеваетесь, — снисходительно отозвался Павел, — я вам неисправность ликвидирую. Летите, братцы, хоть на край света.

— До самого Плутона, Павел Константинович, — подхватил Витя.

— Что-нибудь серьезное? — Бурмаков подался к экрану.

— Контакт оплавился, мелочь, — ответил Гуща. — Наверное, ради профилактики стоит и остальные поменять. Рабочий ре­жим — не прогон на испытательном стенде. — Он говорил правильно, однако даже себе не хотел признаться, что его желание задержаться имеет и другую причину. Вдруг почувствовал, что боится выходить на палубу.

— Можно, — согласился капитан. — В левой дюзе меняйте, а за правую возьмемся завтра.

Наконец все было сделано, и Павел, держась рукой за страхо­вочный трос, начал выбираться из дюзового отсека. На корме за­ставил себя остановиться. Когда добирался сюда раньше, старал­ся не смотреть по сторонам, да и думалось больше о двигателе. А теперь, поколебавшись, посмотрел. Сердце дало сбой, задро­жало. Вокруг было бескрайнее пространство, молчаливое и гроз­ное. Перед ним и корабль и человек были нулями, молекулами. По спине поползли мурашки. Павлу стало страшно. Показалось, что магнитные присоски на ботинках не удержат, и он упадет с палубы, и космос проглотит его, даже не заметив этого. Первым желанием было бежать — к ближнему люку в переходную камеру. Странно, в корабле, в ракетоплане он этого страха не чувст­вовал: наверное, потому, что там было замкнутое пространство. Здесь же пространству не было конца. Но сдержался, не побежал. Только сильнее сжал трос. Позже не знал бы, как жить, прояви он сейчас слабость. Он обязан был победить ее. И он не любил ничего откладывать на потом.

Бурмаков обратил внимание на какую-то неестественность в поведении товарища, окликнул:

— Павел Константинович, что с вами?

— Я с космосом наедине.

В голосе Гущи слышалось волнение. Впрочем, совершенно естественное, поскольку величие космоса точно не оставит нико­го равнодушным. Но Бурмаков все-таки предупредил:

— Не задерживайтесь, Павел Константинович, прошу вас. Пока вы на палубе, лазеры не действуют.

— Я сейчас, сейчас...

И не успел. Заревела сирена, возвещая опасность. Ее звук раз­дался в наушниках Павла. С трудом отрывая ноги, сразу забыв свои недавние страхи, беспокоясь уже только о корабле, Гуща бросился к люку. Он уже ухватился за дверцу, как вдруг побли­зости промелькнуло что-то большое, темное. Павел почувствовал толчок в спину. Он отпустил дверцу, сделал шаг почему-то в сторону от люка и упал головой вперед, сильно ударившись шлемом о мачту радиотелескопа. Тут же сирена замолчала.

— Павел Константинович! Павел! Павел!

Бурмаков звал напрасно. Гуща не отвечал.

— Степан Васильевич, он не шевелится, — испуганно произ­нес Витя.