Последняя орбита

Время было. В том смысле, что и кислорода, и продуктов хва­тит еще на трое суток. И лучше бы, хотя и с опозданием, оказав­шись перед выбором, наконец обдумать свое положение. Он не боялся, что останется здесь навсегда. Уверенный в себе, воору­женный знаниями, молодой и здоровый, Павел органически не воспринимал смерть в отношении себя. Его огорчало другое. Не­предвиденный случай, который не предсказали бы все ЭВМ Зем­ли, может сорвать экспедицию. А этого допустить он не мог даже в мыслях. Значит, нужно изощряться, заставить серое вещество изобрести все возможное и даже невозможное.

Из поколения в поколение переходит студенческий дельный совет: если уж идешь на экзамен с пустой головой, то пусть она будет хотя бы свежей. В своей голове Павел сейчас свежести не чувствовал. Напряжение последних часов исподволь вымотало, забрало силы. Только сон, бездумный, беззаботный, мог вернуть их. Но прежде чем закрыть глаза, Павел приказал Вундеркин­ду проверить левое ответвление туннеля. С левым ему обыч­но везло — в левой руке оказывалась белая пешка, если перед шахматной партией гадали, кому делать первый ход; внезапный переброс из правой в левую руку теннисной ракетки позволял на­нести решающий удар, с Валей тоже познакомился в левом крыле академического Дворца культуры...

Проснулся Гуща от ощущения, что кто-то наклонился над ним. Сначала было странно: кто это делит с ним невзгоды — Марс мерт­вая планета, а Бурмаков с Витей так быстро сюда добраться не могли. Однако ощущение, что он не один, было приятным. И не­которое время, боясь столкнуться с суровой действительностью, Павел лежал не открывая глаз. А открыв, усмехнулся: рядом стоял Вундеркинд. Терпеливый, безучастный, будто задумчивый.

— Ты вернулся?

— Через тысячу метров ход становится низким...

Робот, к сожалению, ползать не умел. Таким образом, на этот раз Павлу не помогла и примета. Марс вел себя очень серьезно, не признавал шуток.

— Пойди направо, — Гуща с досадой подумал, что напрасно по­терян целый час. Это задание можно было дать роботу как запасной вариант, если в левом постигнет неудача. — Информируй меня.

Правый ход вел в никуда. Вундеркинд вскоре наткнулся на глухую стену. Павел в это время был на том месте, где левый тон­нель начинал опускаться. Сейчас этот лаз оставался их последней надеждой. Мизерной, так как соображение, что туннель — быв­шее русло, не оправдалось. Он посветил фонарем в глубину лаза, пригнулся и сунулся в пустую черноту. Когда идти стало невоз­можно, он опустился на колени, а потом и вовсе на живот и по­полз, перебирая руками, отталкиваясь от стен ногами.

Сколько прошло времени, Павел не знал, не хотел смотреть на хронометр. Какая разница — дороги назад все равно не было. И вдруг свет фонаря осветил одну сторону, другую, запрыгал, заме­тался, отсвечивая где-то далеко-далеко. Павел шумно выдохнул. Гора словно распахивалась перед ним, открывала свое таинственное нутро. Ход привел его в новую пещеру, широкую и высокую, как котлован на строительстве многоэтажного дома. Это давало пере­дышку, надежду. Павел поводил вокруг себя лучом фонаря и по­вернулся назад, к лазу. Он еще не знал, как это сделает, но решил, что Вундеркинд обязательно окажется здесь. Оставив его, Павел не простил бы себе измены, хотя Вундеркинд был только роботом.

Вдвое более тяжелый ящик со стеклянными изделиями, каза­лось, было бы проще протащить сквозь эту неровную нору, чем беспомощного, не приспособленного к такой грубой транспорти­ровке робота. Осторожно волоча, подталкивая, перенося эту сде­ланную «под человека» куклу, Павел больше всего боялся повре­дить точные и хрупкие механизмы кибера. За всю жизнь у него не было более тяжелой и ответственной физической работы. Раза три он бессильно опускал руки, но, немного отдохнув, тащил Вундеркинда снова. И когда очутился на открытом месте, то уже не нашел сил, чтобы поставить его на ноги и подключить схемы к источникам энергии. Он опустился рядом с роботом и долго ле­жал ничком, чувствуя нечеловеческую усталость и безграничную радость, которая пульсировала в затуманенном мозгу.

Наверное, Павел потерял сознание. Но сколько продолжа­лось небытие, похожее на бред, сказать не мог бы. Он давно уже не считал время. Ему чудился Минск, парк над Свислочью, Валя. Потом возникал «Набат», Бурмаков, Витя... И что-то гудело в ушах. Павел очнулся именно от этого гудения. Оно будто шло из наушников. Павел пожал плечами и стал оживлять Вундеркин­да. Вскоре тот уже стоял, и его зеленые линзы, как настоящие глаза, наивно поблескивали. Но его сейчас что-то обеспокоило, он замотал головой, зашевелились усы-антенны.

Гуща насторожился. Если только в кибернетическом организ­ме Вундеркинда ничего не расстроилось, то его любопытство представляло интерес.

А Вундеркинд подался вперед, будто решился побежать, мгно­вение выждал и произнес, как всегда, равнодушно:

— Под углом тридцать один градус от оси в стене наблюда­ются отверстия.