Помню

Итак, я в Тбилиси, в расположении военного городка, в комнате, где мне предстоит проводить свой досуг и откуда я буду уходить на работу. Всё мне здесь нравилось, хотя выглядело немного пасмурно после сильных дождей. Всё необходимое было в комплекте.

В офицерской столовой сидели офицеры по четыре человека за столом. В углу сидел капитан с красной повязкой дежурного по части. К нему я и подошёл, представился, спросил разрешения сесть рядом. Мы сидели и разговаривали о разных вещах, и вдруг к столу подошла полная краснощёкая женщина лет тридцати. Она поздоровалась со мной и сообщила, что это столовая самообслуживания, но так как я здесь первый раз, то она меня обслужит. По её акценту я определил, что она с Украины, и не ошибся. Улыбаясь, она показала две золотые коронки на передних зубах. Полина была родом из Полтавы. Капитан ушёл, и Полина присев рядом, стала интересоваться откуда я родом. Узнав, что я киевлянин, она очень обрадовалась.

Я покушал и пообещал Полине, что мы ещё побеседуем. Мне очень хотелось навести порядок в комнате и разложить вещички. Порядок в доме – это моя слабость.

Я встретился с Полиной в коридоре. Её комната была напротив. Она пригласила меня на чаёк, и я не отказался. Именно в этот вечер я убедил Полину поехать на Новый год в отпуск в Полтаву и повидать родных. Она послушала моего совета и получила добро от начальника хозчасти. Ей заказали билет, а затем отвезли её на вокзал к поезду. Полина стала моей первой знакомой в военном городке Авчалы.

Решив пройтись и посмотреть городок, я вышел из дома. Проходя мимо клуба, я обратил внимание на крупное объявление на дверях, которое призывало жителей и военнослужащих принять активное участие в художественной самодеятельности. Запись – у начальника клуба. Я зашёл в клуб. Темновато и безлюдно, но на сцене сидели два человека: один был в гражданском, другой – в военной форме. Я поздоровался, и меня пригласили на сцену. Оба подали мне руки, и мы познакомились. Высокий, длинноволосый и с усами был Анатолий Слесаренко – руководитель самодеятельного коллектива. Второй, капитан, был начальником клуба. Анатолий сразу определил, что я пою. Он всё время улыбался и неоднократно приговаривал: «Прекрасно! Офицер – в самодеятельности». Улыбаясь, он источал много ласки и добра. «Хороший парень, – подумал я. – Добрая у него должна быть душа». Он попросил меня что-нибудь спеть, и я спел по аккомпанемент баяна.

– Вадим, – спросил он меня, – чем вы занимаетесь?

Я ответил не задумываясь, что только сегодня приехал и планов никаких не строил.

– Тогда разрешите пригласить вас ко мне домой. Я живу с родителями недалеко отсюда.

Он предложил мне подождать до окончания рабочего дня, чтобы поехать вместе. Я согласился и стал свидетелем его работы с коллективом хора, состоящего из жён офицеров и солдат, постепенно заполняющих сцену. Анатолий позвал меня. На его голос все повернули головы, и я стал центром внимания. Разговоры прекратились. Я поднялся на сцену. Он представил меня и сообщил, что я буду петь в коллективе. Я вежливо поздоровался, и нетрудно было заметить, как каждая из женщин не пропустила бросить на меня взгляд.

Стемнело. Мы подошли к контрольно-пропускному пункту, чтобы поймать попутную машину, и нам повезло.

Нас довезли до локомотиворемонтного завода. Двухэтажный дом. Скромная, но чистая квартира. Всё расставлено с каким-то необыкновенным вкусом. Уйма вещей ручной работы. Анатолий представил меня матери. И она, и дом в целом очень напоминали мне пролетарский быт из советских фильмов. Мне предложили обедать с ними, и я не отказался. Вот-вот должен был вернуться с работы отец. Его традиционно ждали как главу семьи.

Сидя у окна, я наблюдал за происходящим на улице, и вдруг мне в голову пришла мысль сказать Анатолию о том, что я привёз из Германии баян. Он, услышав это, остолбенел на секунду, а затем поспешил узнать, может ли он его посмотреть. Я обрисовывал ему баян, а Анатолий таял от любопытства.

– Если у тебя есть желание, можешь посмотреть на него и поиграть на нём хоть сегодня.

Я продолжил осматривать фотографии, висящие в рамках на стене. Зашёл отец. Он был шокирован моим присутствием в военной форме и не понял, что происходит в доме. Я поздоровался первым и пригласил пройти в дом.

– Не стесняйтесь, – сказал я ему. – Чувствуйте себя как дома.

Я назвал своё имя. Он подошёл ко мне с вытянутой рукой. Крупная рабочая рука поглотила мою руку. На лице сияла очень доброжелательная улыбка. Он подумал, что попал не в ту квартиру. Никого, мол, нет. Военный в доме.

Анатолий с матерью появились в комнате. Стол накрыт, мы сидим за столом и в беседах обедаем. Я позволил себе спросить у отца, каким образом ему удалось сфотографироваться с Орджоникидзе. Увлечённый своими рассказами, он, глядя на фотографию, вроде как возвращался к былым временам.

– Я был его личным шофёром, – с гордостью произнёс он.