Помню

Не сказал бы, что гордился, но если меня спрашивали, то я старался подчеркнуть своё происхождение.

Мария Петровна интересовалась моим возрастом, тем, женат ли я, а затем предложила мне познакомиться с её дочкой. Она стала рассказывать о том, что её дочь окончила институт, она гимнастка, правда, ростом маловата, но хорошенькая.

– Давайте я вас познакомлю? Без всяких обязательств. Если она вам не понравится, так и будет. Злобы таить не буду. Ну как, согласны?

Мы долго беседовали о наших родственниках, и я упомянул мамину старшую сестру Соню и её мужа Гришу. Мария Петровна поинтересовалась их фамилией и, услышав слово Бляхер, спросила, не является ли мой дядя парикмахером. Я ответил, что является.

– Я с ними знакома. Они жили в Доме старых большевиков на Сумской улице.

Всё совпадало с действительностью. Мария Петровна записала адрес Бляхеров и обещала заглянуть к ним. Она ещё долго рассказывала мне о своих братьях в Киеве и о своём муже, которого очень любила. Муж её ушёл в отставку после двадцати пяти лет службы в армии и, заболев раком, умер. Мне захотелось спать, и моя собеседница заметила это. Я извинился и прилёг.

Разбудила меня Мария Петровна, когда мы подъезжали к Харьковскому вокзалу. Быстро собрался и был готов к выходу.

– Что ж, до встречи, Мария Петровна.

Она просила передать привет от Марии Сытник.

Прошедший дождь тщательно вымыл перрон вокзала. Кое-где оставались лужицы дождевой воды. Воздух, ранее нагретый солнечными лучами, стал прохладным и чистым, а нагретый асфальт сопротивлялся, отдавая своё тепло потокам воды и оставлял сухие островки.

Я мог наблюдать из окна трамвая за суетившимися на улицах города после рабочего дня людьми. Они непрерывным потоком входили и выходили из магазинов с покупками. Город был похож на громадный муравейник. Всё жило, и всё шевелилось. Харьков – город громадный, относительно ровный своим ландшафтом, красивый своими постройками, однако же в нём было мало зелени.

Я приехал. Вот и парадный подъезд, широкая мраморная лестница с двух сторон ограничивалась красивыми дубовыми перилами. Вряд ли нашей современности суждено быть свидетелем строительства таких жилых домов. Их строили некогда богатые люди, строили со вкусом заграничных архитекторов. Когда-то, по всей вероятности, это было возможным.

Меня встретила Соня. Описать её вид при встрече тяжело, ибо она то смеялась, целуя меня, то тут же плакала от той же радости. Она не знала, что со мной делать, пока я не предложил ей, что лучше будет, если я зайду и закрою за собой дверь. Соня не давала мне говорить, любуясь и восхищаясь моим внешним видом бравого, только испечённого офицера.

Да, это была моя тётя Соня. Та самая тётя Соня, у которой я постоянно воровал сушёные фрукты во время войны. Это та самая тётя Соня, которая могла ругать, проклинать, грозить, но всегда делала это любя, даже очень любя.

Детей у Бляхеров не было, так уж наказала их жизнь. Но жили они очень хорошо, любили друг друга, были преданы друг другу и всегда находили общий язык. Жизнь их изменилась с тех пор, как в семье появился ребёнок. Это моя двоюродная младшая сестра, дочь Яши, брата Сони и моей матери. Асю они удочерили сразу по окончании войны, забрав её из детдома.

Заброшенная раннее, Ася оказалась в семье, где очень любили детей, в изумительных бытовых условиях. С Асей я виделся последний раз в 1942 году. Ей было два или два с половиной годика. Сегодня я встретился с пятнадцатилетней девицей, девицей в полном смысле этого слова. Хорошенькая, ухоженная, она была лучом солнца в доме Бляхеров. Мы долго беседовали.

Вернулся с работы Гриша. Крики восторгов.

– Посмотрите на него! Это Вэйдил! – так он называл меня в детстве.

Он подошёл ко мне, и мы крепко обнялись.

А Соня и Ася уже накрывали на стол. Соня бегала на кухню и всё время приговаривала:

– Боже, вы посмотрите, какой он красавиц! Как ему идёт военная форма!

На столе стояла тарелка с котлетами, и я вспомнил Сонины котлеты. Каждая из них была громадной, и клала она всегда по две. Однажды я не пожелал взять две. Соня положила вторую и добавила:

– Вадюся, Сонины котлеты кушать не надо, они сами в рот лезут.

Она была права. Величина пугала, но стоило откусить от котлеты кусок, как запах и вкус заставляли забыть о величине.

Мы выпили и разговаривали, вспоминая былые времена, годы прошедшей войны. Вспоминали близких ушедших и тех, кто сегодня жил в разных городах нашей необъятной Родины. Все были разбросаны: кто в Минске, кто в Киеве, кто в Харькове, кто в Ташкенте, кто-то даже в Кременчуге.

Гриша предложил мне поехать в Бердичев:

– Заедем к моей сестре и побываем на могиле у бабушки.

Я согласился не раздумывая. Мне не довелось быть на похоронах, и пропустить такую возможность я не мог.

Я сообщил Бляхерам о моей встрече с Марией Петровной Сытник, напомнив, что её отец был зубным врачом. Гриша вспомнил. Я сообщил им, чтобы они были готовы принимать на этой неделе гостей. Придёт Мария Петровна с дочкой Юлей. Их ожидала очень приятная встреча и очень много воспоминаний.