Помню

Знаменитостью я не был, вот тётю мою, Раю, она вспомнила, ибо тётя была знаменита своим голосом: она пела.

Друзей своих мне повидать не удалось. Судьба и их разбросала по разным местам, но информацию какую-то я получил.

Я отправился к вокзалу, пересёк железнодорожное полотно и решил пройтись по протоптанной дорожке в сторону озёр, где когда-то проводил много времени на рыбалке. Я прошёл мимо сгоревших вагонов, перевёрнутых и потемневших от ржавчины, постепенно превращающей их в металлическую пыль. Пройдут ещё годы, и без всякого сомнения можно сказать, что если человеческая рука не уберёт эти обломки, напоминающие годы войны, то это сделает природа, но только в более длительный срок.

Я шёл тропой, протоптанной десятками лет людьми, шедшими к рабочим местам сахарного завода. Широкая тропа выводила на грунтовую просёлочную дорогу, рассекавшую засеянное гречкой поле на две части. Пчелиные ульи, тучи пчёл над полем. Озёра были недалеко.

Я ходил по берегу, и передо мной рисовались картины прошлых лет. Тут я ловил раков, а вот тут место, где щука ухватила меня за руку, а чуть дальше я карпов ловил, линков, карасиков. Некогда замерший завод ожил и дышал, выбрасывая в воздух дым через громадные трубы.

Обратная дорога была той же. Изредка встречались прохожие, они, улыбаясь, здоровались.

Вот так люди, которые вроде совсем недавно бежали в страхе от свиста пуль, воя снарядов и бомб, с ужасом на лицах, сегодня спокойно шагают по протоптанным годами дорогам, улыбаясь, полные радости и счастья. Зарубцевались раны войны, и все те, кто остались жить, должны жить. Жизненный процесс остановить нельзя. Ушли одни – придут другие, молодые. Им суждено узнать о прошедшем то ли из уст тех, кто остался в живых, то ли из повествований исторических документов, книг. А потому, пока мы живы и помним, наша обязанность – больше освещать трагедию прошедшей войны, помнить о гибели ни в чём не повинных двадцати семи миллионов людей.

Опять вокзал, опять вагон, опять окно и длинная железная дорога, но на сей раз из города Бердичева в Киев.

Глава 11

Утро. Я проснулся от сильного громового удара. Казалось, что это где-то рядом. Сильный дождь крупными каплями воды покрыл поверхность дорог и тротуаров, очистив их от пыли и грязи, а шелестевшие листья деревьев издавали дождю звуки благодарности за оказанную услугу. Но дождь прекратился, и опустевшие улицы стали опять заполняться людьми, и вновь зашевелился городской муравейник, полный жизни и движений. Выбежавшие на улицу детишки резвились, получая удовольствие от оставшихся луж. Они прыгали, обрызгивая друг друга, в сопровождении громкого детского смеха. На перекрёстке улицы Саксаганской и Владимирской сидевший в будке регулировщик вышел, покинув своё место. Встав в центре перекрёстка, он регулировал движение транспорта жестами рук.

У меня появилось желание повидать старого друга – Ивана Абрамова. Мне несколько раз пришлось стучать в дверь, пока она не отворилась. Заспанная физиономия, полузакрытые глаза и мятый вид – вот что предстало моему взору. Друг не узнал меня сразу, но что-то ему подсказывало о близости, и он протёр глаза, которые вмиг стали увеличиваться. На лице появилась сначала улыбка, а затем раздался крик, и я очутился в объятиях крепких рук. Иван поднял меня и занёс в дом., поставил на стул и стал разглядывать, как какое-то чудо.

Я спрыгнул со стула, и мы обнялись. Любил я этого простого, но золотого душой парня. Любил за то, что он умел дружить, умел ценить и уважать близких ему людей и никогда не жалел ничего ради сохранения этой дружбы. Мы долго беседовали, вспоминая прошедшие годы, вспомнили и Казанское военное авиационное техническое училище, вспомнили, как он подарил мне при проводах в армию серебряный перстень.

Иван отслужил в армии и с блестящими результатами в спорте демобилизовался. Оставаться в армии он не пожелал и стал выступать за общество «Спартак». Комната его была увешана и уставлена различными наградами. В тот памятный день обещал мне Иван поступить в физинститут. В двенадцать лет он стал заниматься боксом, в тринадцать лет получил золотую медаль на первенстве Украины среди детей. Затем было первое место и золотая медаль среди юношей Украины, а позднее и Союза. Называл он меня Вадюхой.

Мы выходили из квартиры, когда соседка-старушка обратилась к Ивану с просьбой выбросить мусор.

– Ду гейст авек, – сказала она на идише, обращаясь к Ивану.

– Ё, их гей авек, – ответил он ей.

Я удивился и спросил у него, знает ли он идиш, и он с гордостью ответил «да». Он родился и жил на Подоле среди евреев, поэтому прекрасно владел этим языком. Я мог ему только позавидовать. Мы посетили ресторан «Спартак», покушали. Долго бродили по улицам Подола и расстались в надежде на скорую встречу.