Полное собрание сочинений. Том 2

– Только индивидуализм в отличие от гуманизма имеет ещё один плюс: он отталкивается от реального человека, а не опять же от неизвестно какого.

– Не от непонятно какого…

– Нет, Пётр Дмитриевич, Владимир Николаевич правильно говорит, именно от непонятного, «трансцендентного» человека.

– Как же?

– Гуманистическое понимание человека, несмотря на все различия, весьма близко к христианскому; «Идея «трансценденции», что человек есть нечто перехлёстывающее через себя, имеет свои корни в христианской догматике».

– И почему вы так плохо относитесь к Людям?

– Пётр Дмитриевич, а за что их любить?

– За то, что это Человек.

– Вот именно, а «Злейший враг человека– человек».

– За то, что это тварь Божья.

– Если человек– это тварь божья, то у бога руки растут… сами знаете из какого места. А за то, что он просто человек, его стоит только ненавидеть. «В человеке можно любить только то, что он переход и гибель», больше нечего.

– Это страшно.

– Кому как.

– Неужели для вас нет ничего Святого?

– Есть.

– Да?

– Я.

– Вы явно обчитались Штирнера.

– Штирнер и Ницше– вот два величайших человека, которые открыли людям глаза.

– Как будто у того же Штирнера нет никаких ошибок.

– Если и есть, то это мелочи. Главное– идея, смысл, и Штирнер создал эту идею– идею индивидуализма.

– Вообще-то индивидуализм был и в Древней Греции и в Китае.

– А какое это сейчас имеет значение?

– В принципе, да, никакого.

– Знаете что, Владимир Николаевич, у индивидуализма есть одна фундаментальная ошибка.

– Какая же?

– Индивидуализм считает, что всё эгоистично, абсолютно всё, хотя на самом деле это далеко не так.

– Так, Пётр Дмитриевич, именно так.

– Нет, вы не правы. У Человека есть, конечно, и эгоистические стремления, но в глубине души они…

– Ещё более эгоистичны.

– А вот, например, разве любовь к Богу может быть эгоистичной?

– Любовь– нет, если она настоящая. Любовь не эгоистична в принципе.

– Да, любовь– это нечто…

– Нечто Божественное.

– Любовь– единственное, что удерживает присутствие в его бытии-в-мире.

– Нет, ну это вы, конечно, преувеличиваете, удерживает нас не любовь, а банальный инстинкт самосохранения.

– Вы переоцениваете силу инстинктов. Инстинкты не могут удержать или же, наоборот, заставить Человека что-либо сделать, ну, может быть, за исключением редких примитивных случаев, только разум может…

– «Разум есть только орудие».

– Волюнтаризм…

– Только волюнтаризм и главная воля– воля к власти. Если попробовать взглянуть на мир более или менее непредвзято, то этот вывод напрашивается сам собой.

– Но мы же всё-таки не животные.

– Как ни прискорбно это осознавать, но здесь Владимир Николаевич совершенно прав. Первичными у человека являются инстинкты, это очевидно. Но Бог привнёс в нас частичку Себя и, чтобы отыскать её, воссоединиться с нею, нужно побороть в себе эти инстинкты. Именно побороть, ибо, например, «Добродетель не в том, чтобы не иметь похоти, а в том, чтобы победить её», в этом смысл жизни: в борьбе и воссоединении.

– То есть вы считаете, что инстинкты– это основа, изначальная природа Человека?

– В общем – да, но это лишь одна сторона, ибо в человеке…

– Это не важно. Тогда я что-то не понимаю, а как же «То, что согласно с природой, не может быть дурным».

– Здесь под природой подразумевается, прежде всего, природа Божественная.

– Неужели?

– Именно так. Как говорил Марк Аврелий: «Противодействовать друг другу– противно природе», в то время, как очевидно, что борьба за существование, конкуренция– это основа жизни, но жизни здесь.

– Вообще-то Марк Аврелий христианином никогда не был.

– Но тем не менее.

– Господа, а вам не кажется, что до Дарвина люди просто-напросто не знали о борьбе за выживание, потому и говорили о природе то, что сейчас кажется просто наивным.

– Что не говорите, а «Страсти– это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны». Человек живёт только страстями и только для их удовлетворения, забывая в такого рода озабочении всё, вплоть до себя самого.

– Вот для того, чтобы человек обрёл самого себя и нужно верить в Бога, слушать душу свою и не идти на поводу у других людей.

– Ну не совсем так, конечно, думать надо не о боге, а о смерти, ведь только осознав и приняв временность присутствия встанет на истинный путь.

– Нет, господа, позвольте с вами не согласиться. Чтобы обрести самого себя, то есть, стать, какой ты есть изначально, нужно, прежде всего, сделать из своих эгоистических стремлений неэгоистические, то есть жить для других, для Людей.

– Пётр Дмитриевич…

– Вот слушаю Я вас и просто улыбаюсь. Ну вот зачем, скажите мне, бороться со своим страстями? Чтобы попасть в рай и обрести вечную жизнь? Нет, бог ведь сам избирает Мне судьбу и сам решает, в ад Я пойду или в рай, совершенно независимо от Меня самого. Чтобы обрести себя? Я неповторим, двоих одинаковых людей не существует, а для себя самого Я всегда свой. Чтобы дать счастье другим людям? Допустим, но зачем Я это сделаю? Опять же для того, чтобы Меня все любили и уважали, то есть опять же из эгоизма.

– Но…

– Вы не правы в самой основе; со страстями не надо бороться, их надо удовлетворять.