Полное собрание сочинений. Том 2

– В смысле, что люди уже дошли до такого уровня развития интеллекта, что уже всё, что написано в библии…

– Я вас понял, Владимир Николаевич, можете не продолжать. Но разве Библия не учила добру, взаимопониманию, любви?

– Любви, это в смысле «Не любите мира, ни того, что в мире», или «Кто любит отца или мать более, нежели меня, недостоин меня…»? Извините, Константин Станиславович, но это уже не любовь, а страх, страх перед богом, вся любовь в библии сводится к «Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи».

– Но, Владимир Николаевич…

– И это любовь отчая? Это не любовь доброго отца, а отношение господина к своему рабу.

– Господь Бог не требует поклонения, не требует, чтобы перед ним пресмыкались и восхваляли его.

– Да? А как же «…ангел Господень поразил его за то, что он не воздал славу Богу»? «Славу», и это называется «не требует восхваления»?

– Вы слишком прямо всё понимаете.

– Как писано, так и понимаю.

– Так нельзя. Это библицизм, это неправильно.

– Значит, правильно – это когда сначала искажаешь до безобразия, потом додумываешь половину своего, а потом преподносишь это едва ли не как откровение господне?

– Нет, конечно.

– Тогда я вас что-то перестаю понимать, Константин Станиславович, почему же тогда все вы, все теологи и священники, именно на такой позиции и стоите?

– Мы стоим не на такой позиции.

– На чём же тогда основано всё ваше мировоззрение, то есть, религия?

– Ну, в основе, конечно же, Библия.

– Которая сама по себе ничего не стоит, ибо «сама по себе»– это библицизм.

– Скажем, мы понимаем Библию немного не так, как большинство людей.

– А как?

– Мы…

– Вы, Владимир Николаевич, тоже упускаете ряд моментов. К примеру, там, где говорится «Не любите мира, ни того, что в мире» подразумевается не вся целокупность того, что наличествует в бытие, а лишь мир материальный, а так уже никакого противоречия нет.

– Хотя библия, да и вообще всё христианство, не смотря на общественное мнение, всё же далеко от гуманизма и филантропии, но насчёт того, что не стоит любить материальное – с этим я абсолютно согласен.

– Пётр Дмитриевич, вы правы как никогда. Весь абсурд по существу и проистекает из того, что человек слишком многого хочет от материального.

– Ох, как вы неправы. В конце концов, и материальное, и духовное– всего лишь средства, а уж какое больше нравится– это не нам решать, а конкретному человеку; только он вправе выбирать и оценивать.

– Если только он, то для кого?

– Для себя.

– И только?

– Остальное неважно, только Я имею значение.

– Владимир Николаевич, по-вашему, духовное– средство?

– И духовное тоже. Всё средство для достижения конечной цели– власти.

– И Люди?

– Люди в первую очередь.

– Ну, Владимир Николаевич, ну разве так можно?

– Не только можно, но и нужно.

– Хотя, да пусть даже всё средства, здесь это можно допустить, тем не менее, следует отдавать себе довольно-таки неприятный отчёт, что сейчас материальным путям и средствам отдают большее предпочтение, чем тем же духовным.

– Да, Пётр Дмитриевич, деньги, деньги…

– Деньги всего лишь мера.

– Да, но не «всего лишь».

– Ну-у, может быть Я и приуменьшил значение меры, но мера она и есть мера, это не цель, не идеал.

– Как раз-таки цель.

– Ну, хорошо, в каком-то приближении это действительно цель, но цель промежуточная, необходимое средство для достижения власти.

– Это Дьявольская цель, это от Дьявола, а не от Бога. Да, это, конечно, тоже цель, но от неё надо отказываться, с нею нужно бороться, ибо не ведёт она к спасению души, а ведь именно в этом, в спасении и обретении рая, и состоит цель жизни нашей.

– Да нет никаких таких метафизических целей; жизнь– ничто, «это способ существования белковых тел» и не более того, о каком боге тут вообще может идти речь?

– Или «Жизнь– это борьба с миром вещей, чтобы удержаться среди них».

– Вот, тоже верно.

– Да, никакой такой возвышенной цели в жизни нет, но прожить её надо так, чтобы Люди вспоминали о тебе с благодарностью.

– Какое Мне дело до людей?

– Люди же– это венец творения, выше Людей, Человека ничего быть не может.

– Кроме частного человека– Меня самого.

– Бог вас накажет.

– Ну-у, это вообще не нам решать, накажет он или нет. Что ни делай, всё равно, как бог захочет, туда ты и пойдёшь, от тебя самого ничего не зависит.

– Но, тем не менее, ты можешь склонить чашу весов в свою сторону.

– Разве Лютер или Кальвин так говорили? Что же вы…

– Я православный христианин, а не католик.

– Ах да.

– А это очень разные вещи, Владимир Николаевич.

– Вы бы сначала у самих себя разобрались, а уж потом народ агитировали.

– Это…

– Да, здесь Владимир Николаевич прав, подавляющее большинство схоластов и патристиков были фаталистами, то есть бог сам избирает тебе судьбу и может делать с тобой всё, что захочет, я, честно говоря, тогда вообще не понимаю, зачем жить, молиться, быть аскетом…

– Эта точка зрения…

– Вот именно. Вы бы, Константин Станиславович, послушали Виталия Андреевича, к этому вопросу он подходит правильно.

– Этот вопрос…

– Это, конечно, совершенно бесЧеловечно: лишать Человека всякой возможности выбора, а потом за это же ещё и наказывать.