Под стягом победным

But there was still no sign of a breeze.	Однако бриз и не думал начинаться.
They were still in danger - if darkness should find them where boats could reach them from the islands a night attack would tell a very different story.	Они по-прежнему в опасности - если лодки нападут на них в темноте, все будет совсем по-иному.
They needed every yard they could gain, and the men must go on slaving at the sweeps all through the day, all through the night too, if necessary.	Каждый ярд имеет значение - усталым каторжникам придется грести весь день, а, возможно, и всю ночь.
He was conscious now that he ached in every joint after the frantic exertions of serving the gun the whole morning, and he had had a whole night without sleep - so had Bush, so had Brown.	Суставы ломило после тяжелой работы с пушкой и бессонной ночи. Кстати, Буш и Браун тоже не спали.
He felt that he stank of sweat and smoke, and his skin tingled with powder grains.	Он чувствовал, что от него разит потом и порохом, кожу щипала пороховая пыль.
He wanted rest, yet automatically he walked over to make the gun secure again, to put the unused cartridges out of harm's way, and to repocket the pistols which he noticed reproaching his carelessness from the scuppers.	Он жаждал отдохнуть, но машинально пошел к пушке, закрепил ее, убрал неиспользованные картузы и положил в карман пистолеты, которые, к своему стыду, только что обнаружил в шпигате.
CHAPTER FIFTEEN	XV
At midnight, and not before, a tiny breeze came whispering over the misty surface of the water, at first merely swinging over the big mainsail and setting the rigging chattering, but then breathing more strongly until the sails could catch it and hold it, filling out in the darkness until Hornblower could give the word for the exhausted men at the sweeps to abandon their labour and the cutter could glide on with almost imperceptible motion, so slowly that there was hardly a bubble at her bows, yet even at that faster than the sweeps had moved her.	Только в полночь легкий ветерок зашелестел над поверхностью воды. Сперва грот лишь чуть встрепенулся, такелаж задребезжал, но постепенно бриз усилился, паруса наполнились, надулись в темноте, и, наконец, Хорнблауэр разрешил усталым гребцам отложить весла. "Волшебница" скользила незаметно, так медленно, что вода почти не пенилась под водорезом, однако куда быстрее, чем могли бы нести ее весла.
Out of the east came that breath of wind, steady even though feeble; Hornblower could feel hardly any pull as he handled the mainsheet, and yet the cutter's big area of canvas was able to carry her graceful hull forward over the invisible surface as though in a dream.	С востока налетел порыв, слабый, но устойчивый: Хорнблауэр, выбирая грота-шкот, почти не ощущал противодействия, однако огромный парус гнал изящный кораблик по невидимой глади, словно во сне.
It was like a dream indeed - weariness and lack of sleep combined to make it so for Hornblower, who moved about his tasks in a misty unreality which matched the misty darkness of the sea.	Это и впрямь походило на сон. Усталость, вторая ночь на ногах - Хорнблауэр двигался в густом нездешнем тумане, подобном мглистости смоляного моря за бортом.
The galley slaves and prisoners could lie and sleep -there was no fear of trouble from them at present, when they had spent ten hours out of the last twenty pulling at the sweeps with hands which by nightfall were running with blood, but there was no sleep for him nor for Bush and Brown.	Каторжники и пленные спали - о них можно было не беспокоиться. Десять часов из последних двадцати они гребли, и к закату стерли ладони в кровь. Зато они могут спать - в отличие от него, Брауна и Буша.