Под стягом победным

"Shall I set a watch, sir?" asked Bush, as supper ended.	- Выставить вахту, сэр? - спросил Буш, когда они поели.
"No," said Hornblower.	- Нет, - ответил Хорнблауэр.
The minute additional security which would be conferred by one of them staying awake would not compare with the discomfort and inconvenience of everyone losing four hours' sleep each night.	Если бодрствовать по очереди, ночлег будет чуть безопаснее, но зато всем троим придется недосыпать по четыре часа каждую ночь - не стоит оно того.
Bush and Brown slept in cloak and blanket on the bare soil, probably, Hornblower anticipated, most uncomfortably.	Буш и Браун спали в плаще и одеяле на голой земле и, вероятно, в большом неудобстве.
For himself there was a mattress of cut nettles cunningly packed under the boat cover which Brown had prepared for him on the most level part of the gravel spit, presumably at a grave cost in stings.	Хорнблауэру Браун нарезал и набил в лодочный чехол крапивы, вероятно, сильно при этом нажегшись, а получившийся матрац расстелил на самом ровном участке галечной отмели.
He slept on it peacefully, the dew wetting his face and the gibbous moon shining down upon it from the starry sky.	Хорнблауэр спал на нем мирно, роса выпала на лицо, ущербный месяц сиял в звездном небе прямо над ним.
Vaguely he remembered, in a troubled fashion, the stories of the great leaders of men - Charles XII especially - who shared their men's coarse fare and slept like them on the bare ground.	Засыпая, он со смутной тревогой припоминал истории о великих воителях - Карле XII Шведском в особенности - которые делили с солдатами грубую пищу и спали, подобно им, на голой земле.
For a second or two he feared he should be doing likewise, and then his common sense overrode his modesty and told him that he did not need to have recourse to theatrical tricks to win the affections of Bush and Brown.	Секунду или две он со страхом думал, не должен ли поступить так же, но здравый смысл поборол смущение и подсказал, что Браун и Буш любят его и без театральных жестов.
CHAPTER TWELVE	XII
Those days on the Loire were pleasant, and every day was more pleasant than the one preceding.	Эти дни на Луаре были радостны, и каждый следующий день радовал больше предыдущего.
For Hornblower there was not merely the passive pleasure of a fortnight's picnic, but there was the far more active one of the comradeliness of it all.	Хорнблауэр наслаждался не только и не столько ленивым двухнедельным пикником, сколько деятельным дружеством этих дней.
During his ten years as a captain his natural shyness had reinforced the restrictions surrounding his position, and had driven him more and more in upon himself until he had grown unconscious of his aching need for human companionship.	Десять лет он служил капитаном, и природная робость, подкрепленная необходимостью держать дистанцию, заставляла его все глубже замыкаться в себе, так что он перестал замечать, как остро нуждается в товариществе.
In that small boat, living at close quarters with the others, and where one man's misfortune was everyone's, he came to know happiness.	Здесь, в маленькой лодке, где беда одного становилась общей бедой, он познал счастье.
His keen insight made him appreciate more than ever the sterling good qualities of Bush, who was secretly fretting over the loss of his foot, and the inactivity to which that loss condemned him, and the doubtfulness of his future as a cripple.	Он лучше прежнего оценил, какое сокровище Буш - тот втайне горевал об утрате ноги и вынужденной бездеятельности, тревожась, чего калеке ждать от будущего.