Под местным наркозом

Далее пошли многочисленные попытки заменить слово «человек», равно как и общий термин «западный берлинец», или же, не изменяя, зачеркнуть их вовсе; меня тревожит Шербаум, но общественное сочувствие будет на стороне собаки. (Неужели мое отношение к Шербауму можно сравнить с отношением любителя собак к своему песику? У меня есть фотография Шербаума. Как-то я отдал снимок класса фотографу и попросил увеличить Шербаума и все его ямочки. Иногда я вставляю снимок в рамку, которая уже много лет стоит пустая, вставляю снимок величиной с почтовую открытку, и у меня при этом такое чувство, будто я совершаю нечто недозволенное; мой Шербаумчик склонил голову набок.

Ирмгард Зайферт давно говорила: «Ваше отношение к Шербауму кажется мне неправильным, вы не сохраняете должной дистанции. Нельзя же держать мальчика на таком коротком поводке».)

Проекция чувств. Суррогаты любви. Принято считать, что собаки способны на большую верность, нежели люди; кладбище в Ланквице. Надписи на надгробьях: «Моя возлюбленная Зента…», «Мой незабвенный, единственный друг…», «Верность за верность». Не потрясла ли бы западных берлинцев (спросим себя) статистика собачьих потерь за время войны во Вьетнаме больше, чем превосходящие во много раз потери человеческих жизней в тех же районах военных действий? Bodycount[71]. Согласно официальной bodycount…

Сенека говорил о собаках: «Даже бессловесное животное — носитель добра, в нем есть и добродетель, и своего рода совершенство, но животное никогда не может быть в полной мере ни добрым, ни добродетельным, ни совершенным. Сия привилегия выпала на долю разумных существ. Только им одним дано постичь: Почему? Каким образом? Зачем? Истинное добро заключено лишь в разумных существах…»

Вот так все просто. Я мог бы (должен был бы, решил) с помощью родителей Шербаума отравить длинношерстную таксу Макса и таким образом лишить ученика Шербаума подопытного животного. (В ответ на радикальные намерения надо действовать радикально.)

Днем я позвонил зубному врачу, но он не дослушал меня до конца, когда я излагал мое, как я выразился, «решение покончить с этой историей в силу необходимости насильственным путем». Резко бросив: «С меня довольно», он продолжал весьма невежливо:

— Я рекомендовал бы вам как можно скорее выбросить из головы это капитулянтское предложение. Невольно кажется, что вы задались честолюбивой целью превзойти своего ученика с его сумбурными планами, придумав уже нечто вовсе по-детски бессмысленное. Просто-таки смехотворно — отравить собаку!

Я указал на свое безвыходное положение, согласился с тем, что проявляю беспомощность, упомянул об идее написать сенатору Эверсу, от которой, впрочем, уже отказался. В ответ на это зубной врач громко и бесцеремонно расхохотался. Тогда я пожаловался вскользь на ноющие и дергающие боли, на то, что принимаю все больше арантила, а под конец вышел из себя и заорал в трубку:

— Бога ради, доктор! Что же мне делать, доктор? Помогите же мне. Черт побери! Помогите же мне!

Сперва я слышал только, как он дышит, а потом он соизволил дать совет:

— Предложите своему ученику, пусть осмотрит вместе с вами предполагаемое место действия. Не исключено, что из этого можно будет кое-что извлечь.

Еще до конца уроков я предложил Шербауму осмотреть место запланированного действия.

— Ну хорошо. Но не возлагайте на это несбыточных надежд. Что только не сделаешь ради своего учителя.

Я спросил, не собирается ли он привести свою подружку.

— Веро это вообще не касается. Кроме того, я уже начертил для нее план местности. И пусть не встревает.

Мы договорились встретиться после обеда. Дома я выпил чашку чая.

Готовиться заранее или держаться индифферентно и будь что будет? Ходить взад и вперед, мерить шагами ковер, раскрывать книги и читать по нескольку строчек наугад? Бреясь, держать речи перед зеркалом, пока оно не запотеет?

«Как тебя убедить, Филипп? Даже если ты прав, игра не стоит свеч. Когда мне минуло семнадцать, я и сам… Мы были против всех и вся. Я не хотел, чтобы мне хоть что-нибудь объясняли, как и ты. И я не хотел стать таким, каким стал сейчас. И хотя я такой, ты знаешь какой, но тогда и я знал, глядя на других, какие они. Даже теперь я понимаю, что стал таким, каким не хотел стать и каким не хочешь стать ты. Но если бы я захотел сейчас стать таким, как ты, то должен был бы сказать: Сделай это! Почему я не говорю: Сожги его!?»

«Да потому, что вы завидуете, хотели бы сами, но не можете. Потому что вам уже нечего ждать. Потому что вы больше не боитесь. Потому что вам в глубине души безразлично, сделаете ли вы это или не сделаете. Потому что вы человек конченый. Потому что все у вас позади. Потому что вы лечите зубы загодя. Потому что всегда стремитесь держаться в стороне. Потому что вы видите последствия еще до того, как начинаете действовать, и учитываете эти последствия заранее. Потому что вы себя не любите. Потому что вы благоразумны, но это не мешает вам быть глупым».