Победитель получает

— Во-первых, я пойду с вами, — Маша тут же перешла в наступление. — Во-вторых, я туда не заберусь. А в-третьих, я ни за что здесь одна не останусь. Мне и одной встречи с теми змеюками хватило. Никогда не забуду, даже если сто лет проживу…. Что мне, впрочем, не грозит по-любому. Разве что в виде перевёртыша. В общем, я здесь не останусь.

— Там может быть что-нибудь похуже нематериальных змей, — возразил Верес.

Маша открыла рот, чтобы ответить, хотя и не знала ещё, что именно скажет, но Алана остановила её взмахом руки.

— Не надо спорить, — сказала Видящая. — Мы все пойдём. Хотя Верес мог бы и остаться. Маша права — она не сумеет забраться на уступ, а ты сможешь, даже несмотря на больное плечо.

— Оно уже не болит, — буркнул Верес.

— Тем более, — усмехнулась Алана.

— Но ведь на другой стороне Пирамиды есть лестница, ты сама говорила, — не сдавался Верес.

Алана кивнула.

— Но я бы никому не советовала сидеть на уступе Пирамиды даже днём, а ночью — тем более. И вообще, я не думаю, что в этом есть необходимость.

— Мы вступили в мир неизвестности и неопределённости, где одни и те же действия могут приводить к разным последствиям, а путь туда и путь обратно — два разных пути. Я совсем не уверена, что мы вернёмся сюда… Я имею в виду — даже если останемся живы. И не уверена, что повторное нажатие в том же отверстии снова откроет проход. Может произойти что-то совсем другое, например, подземелье затопит водой, а может и вовсе ничего не произойти.

— Нам не обезопасить себя, не предусмотреть и малой части того, что нас ждёт, не подготовить пути к отступлению. С Пирамидой это невозможно, и вы должны это понимать. Итак, кто-нибудь хочет остаться? Пока еще не поздно. Нет? Значит, пойдём все. Я иду первой.

Алана достала из поясной сумки повязку с двумя закрытыми глазами и одним открытым, сняла ту, на которой, напротив, человеческие глаза были раскрыты, а "третий глаз" смежён.

— Вита, отдай мне третью повязку, — произнесла она требовательно, будто ожидая возражений, и протянула руку.

Девочка и правда колебалась, глядя на Видящую едва ли не с мольбой.

— Не надо, сестра, прошу тебя, — произнесла она наконец.

— Вита, — Алана опустила руку и с тоской посмотрела вокруг, задержалась взглядом на лице Вереса, будто запоминая. — Я не сделаю этого без крайней необходимости.

— Если без этого никак нельзя будет обойтись, я сама дам тебе её, — упрямо наклонила голову девочка и даже сделала шаг назад. — Прошу тебя…

— Вита, — мягко и печально произнесла Алана, — только мне решать, когда "без этого нельзя будет обойтись". Только мне. Отдай повязку. Я приказываю, — прибавила Видящая, так как девочка всё ещё не двигалась с места.

— Я подчиняюсь, сестра… — мольба и надежда во взгляде Виты погасли, сменившись горечью обречённости и тенью упрёка.

Повязка, ставшая предметом спора, перекочевала в руки, а затем в поясную сумку Аланы. Остальные наблюдали за этой сценой с тревожным недоумением, но никто ни о чём не спросил — было ясно, что это бесполезно. Вита достала масляные светильники себе и Алане.

Видящая зажгла свой и медленно, но достаточно уверенно пошла вперёд, спускаясь в темноту по обсыпанным землёй широким ступеням. Остальные двинулись за ней. Внезапно Алана остановилась, обернулась, посмотрела на небо, которое скоро должно было скрыться из виду, и снова на Вереса. Будто запоминая.

У Маши защемило сердце. Чего боится Вита? Почему Алана смотрит так, будто прощается с этим миром? Она собралась пожертвовать собой? Но ведь жертвовать надо ей, Машей! А может, она не пригодна для того, что собирается сделать Видящая… Что же это?

Надо бы расспросить Виту. Девочка выглядит подавленной. Похоже, она очень привязана к Алане, что и неудивительно. Маша и сама уже успела проникнуться глубоким уважением и симпатией к Видящей, а ведь они знакомы всего ничего.

Алана должна жить! Она так молода и так нужна народу Холмов. Если бы поговорить с Витой наедине… Маша была почти уверена, что девочка открыла бы правду, если бы Алана не слышала. Но теперь им нельзя разделяться.

Они спускались всё ниже, уходили всё дальше, прямоугольничек голубого неба почти пропал из виду, тени поднимались снизу, наплывали со всех сторон вместе с запахами земли, металла и чего-то еще — незнакомого и тревожащего.

И снова, теперь уже в последний раз, обернулась Алана, подтверждая худшие Машины опасения. Видящая не позволила бы себе этого, не стала бы оглядываться, если бы не была уверена или почти уверена, что ей никогда больше в этой жизни не доведётся смотреть на небо. И на Вереса.

Вита, шедшая рядом с Машей, опустила голову и всхлипнула. Это был всего лишь миг слабости, девочка тут же взяла себя в руки и решительно выпрямилась, но Маша успела заметить.

"Да, всё серьёзно, похоже, Алана прощается с жизнью, — думала кандидатка в перевёртыши, вступая во всё более густой и непроницаемый мрак широкого коридора. — А я как же? Неужели никак нельзя взять мою жизнь вместо её? Неужели…" — Маша сморгнула подступающие слёзы.