Победитель должен быть один (СИ)

— Нет, — вдруг честно признался Магнус, заставив Алека напряженно замереть в ожидании продолжения. — Ночь перед началом своих Игр я провел в обнимку с унитазом. Стоило сделать хотя бы пару шагов в сторону спальни, я начинал блевать дальше, чем видел. Угомонился только под утро.

— Почему? — Алек как завороженный смотрел на Магнуса, кошачьи глаза которого были подернуты томной поволокой, придававшей ему еще более загадочный, неземной вид.

— Я считал, что умру, — просто отозвался он. — По правде говоря, так считали все. Даже мой ментор. Впрочем, мне было двенадцать. Что еще он мог думать?

— Двенадцать? — изумленно повторил Алек.

— Мои первые игры, — кивнул Магнус с грустной улыбкой. — Но не последние, к сожалению.

Он запрокинул голову, глубоко вздыхая, и Алек невольно прикипел взглядом к вдруг замеченному светлому шраму, обычно скрывавшемуся под подбородком.

— А какой дистрикт…

— Четвертый, — ответил Магнус еще до того, как Алек закончил вопрос.

Алек придвинулся ближе, слишком ошеломленный, чтобы заметить, что еще немного — и они с Магнусом оказались бы прижатыми друг к другу, а Магнус, не упустивший этот факт, вдруг лукаво улыбнулся.

— Но там же трибуты — профи! Почему… — воскликнул Алек.

— Парню, который должен был вызваться с том году, показалось забавным мое избрание: ублюдку — и смерть как у ублюдка, в луже крови, грязи и все такое… — снова ответил прежде, чем он закончил, Магнус.

— О, — Алек смущенно отвел глаза, вдруг осознав, в насколько личную тему влез со своими вопросами. — Прости.

— Я в порядке, Александр, — покачал головой Магнус. — Я давно свыкся с тем, что никому не нужен. Тем более с моей внешностью после игр, — он помахал рукой, как бы указывая на свои глаза. — Поэтому и остался в Капитолии.

— Значит, это… — Алек прикусил губу, уже смущенный глупостью своего вопроса, — не линзы?

— Нет, — покачал головой Магнус с улыбкой. — Не линзы.

Именно в этот момент Алек вдруг осознал: их разделяло не более дюйма свободного пространства, рука Магнуса тесно прижималась к его ладони, а глаза — золотистые, сверкающие в темноте — смотрели прямо на него. Тело обдало жаром, дыхание перехватило, а затем Алек почувствовал тонкий аромат сандала, источаемый Магнусом. Одного вздоха оказалось достаточно, чтобы голова закружилась, в висках судорожно запульсировало, а Магнус даже не думал отодвигаться.

— Я хочу знать, что произошло, — наконец, собрался с мыслями Алек.

Магнус покачал головой, не отводя от него задумчивого взгляда:

— Нет, не хочешь, — он все-таки отстранился, чуть передернув плечами от резко подувшего холодного ветра. — Иди спать, Александр.

И Алек не нашел в себе сил противоречить.

***

За время, проведенное в Капитолии, сон превратился в мучение. Алек долго ворочался, даже не пытаясь закрыть глаза, потом несколько часов проводил на балконе, неизменно сталкиваясь там с Магнусом, каким-то неведомым образом чувствовавшим, когда он там появится. Собственно благодаря этим столкновениям он узнал об играх, менторах, распорядителях и спонсорах больше, чем за всю предыдущую жизнь в семье двух Победителей. Наверное, поэтому и считал своим ментором именно Магнуса, а не Роберта, который вел себя несколько отстраненно.

Сегодня сон навалился на Алека, стоило тому коснуться подушки. Он провалился в вязкое темное забытье, в котором не понятно — кошмар это или отдых, — но вскоре все изменилось, и темнота перед глазами сменилась неясными образами.

Ему снились золотые глаза, теплые руки, оглаживающие его шею, жар мягких губ и колкость чужой щетины на нежной коже. Окутанные странным сиянием, эти видения будоражили, тревожили и возбуждали.

Ощутив как наяву мягкие поцелуи в паху, а следом и жар чужого рта на своем члене, Алек приглушенно застонал. Сон или нет — он отчетливо чувствовал тяжесть чужого тела, гладкость и упругость тугих мышц, нежность немного шершавых пальцев, скользящих по бедрам. Тиски вокруг члена стали теснее, вырывая у Алека новый стон. Руками он вцепился в простыни и неловко дернулся, подаваясь вперед, ожидая ответного вскрика, стона, но — тишина. Ни единого звука. Ни шепота. Ни всхлипа. Ни звука чужого дыхания.

Вязкий дурман, окутавший сознание, становился лишь сильнее, возбуждение, долго томившееся под кожей, требовало выхода, а Алек не мог заставить себя ни двигаться сильнее, ни что-то изменить. Как одержимый он подавался навстречу жадному рту, скользившему по члену, чувствуя, как чужой язык оглаживал головку и задевал дырочку уретры, с каждым разом подталкивая его все ближе к грани.

Еще толчок. И еще. Чьи-то руки, скользя, прижали его к постели, — Алек готов вот-вот сорваться в оргазм, и единственное, что он хотел бы сделать — это открыть глаза и убедиться, что это не сон, но он не может. Не хочет. Не станет.

Когда Алек наконец кончил, сухой жар чужого тела внезапно исчез — а затем он резко проснулся, оглядываясь по сторонам. В паху расплывались пятна семени, а кровать разворочена, будто Алек метался по ней, и нет ничего, чтобы указало на то, что произошедшее было реальностью.

***