По ту сторону Смерти

Быстро, как росчерки молний, вампиры разметались по деревне, врываясь во все дома и приступая к кровавому кормлению. Говорили, упырь не может войти в дом, если его не пригласить. Это оказалось ложью. Какое еще народное поверье ошибочно? Спасет ли осина? Убьет ли Зверя кол, греющий грудь у самого сердца?

Это была резня. Беспощадная, кровожадная резня.

Слуги Зверя бесновались. Черными бесплотными тенями носились по селу, выволакивали из домов перепуганных женщин, плачущих детей, безропотных стариков, смерившихся со смертью мужчин. Всех их, как скот, сгоняли в центр поселения, залитого кровью. Отовсюду валялись мертвые тела, выпитые ужасными монстрами до последней капли. Из распоротых жил на утоптанный белый наст стекала густая, парующая кровь. Ничто не могло остановить упырей, никто не мог спасти людей от гибели, или милосердно, одним коротким ударом, прекратить предсмертную агонию, в которой из последних сил, теряя одного человека за другим, пребывало неизвестное Дюку поселение.

Люди гибли один за другим. Один за другим. Но самое ужасное было в том, что некоторые из них, уже умершие, расставшиеся с жизнью, поднимались и присоединялись к слугам Зверя. Пили кровь односельчан, убивали своих жен и матерей.

Ночь превратилась в кошмар. Дюк с ужасом подумал, что эти упыри, вероятно, уже побывали в Кодубах. И твердо решил, что ни за что, ни при каких условиях не вернется в родную деревню. Он не хотел знать о судьбе односельчан, лучше неведение, нежели жизнь с осознанием того, что все люди, которых знал с детства, мертвы и превращены в упырей.

Почуяв смерть, витавшую в воздухе, кобыла недовольно всхрапнула и возмущенно ударила копытом. Близость вампиров ей не нравилась, страшила ее.

«Выдаст, — в панике подумал Дюк и потянулся к осиновому колу, который носил за пазухой. — Своим ржанием она меня выдаст».

Кобыла заржала.

— Тихо! — прошипел кодубец. — Тише, милая, — сказал он чуть слышно, вспомнив, что это не обычная скотина, а рыцарская лошадь. — Не будет битв.

Получив увесистым кулаком по морде, ошеломленная кляча уставилась вперед невидящим взглядом. В следующий миг одним точным движением Дюк проткнул кобыле горло и, как ребенка, у которого подкашиваются ноги, нежно уложил в холодный снег.

По небу, бросая длинную тень, промчалась летучая мышь. Дюк рухнул наземь, закрыл глаза и опустил голову в сугроб. Попытался слиться со снегом воедино, стать таким же белым и чистым. Ему было холодно, казалось, он уже погиб, превратился в закоченевший труп. Он уже и сам начал чувствовать себя покойником, но продолжал лежать, зарывшись в сугроб, и даже не шевелился, искренне надеясь, что так упыри его не учуют, не придут по его душу.

Пересилив себя, Дюк открыл глаза, слегка приподнялся и вновь увидел ужасную резню, увидел людей, согнанных в центр селения, ожидавших, когда придет их смертный час. А упыри все убивали, наслаждались муками жертв. Крови было так много, что даже с расстояния в несколько сотен шагов Дюк чувствовал ее противный запах. Как наяву ощущал ее металлический вкус на языке и, наблюдая за монстрами, чувствовал себя одним из них, проклинал себя за бессилие и слабость.

Теплый запах крови стал ближе. Дюку показалось, что кто-то навис над ним и уже ощерил клыкастую пасть, приготовившись убивать. Парень рывком поднялся, выпростал из-за пазухи руку с осиновым колом и проткнул воздух. Рядом никого не было. Лишь тонкие ветви хилого деревца, бросая черные, мрачные тени, шевелятся над головой, будто в страшном, шаманском танце. Но ведь запах крови и в самом деле стал явственнее. Теплее. Опаснее. Дюк обернулся и молча выругался. Треклятая кобыла истекала кровью. Как он мог так оплошать?! Дюк засуетился. Забыл, что пытался быть скрытным и начал поспешно закидывать мертвую лошадь снегом. «Что я творю? Это не поможет! Бежать!» — панически подумал он и с силой влепил себе пощечину. Удар подействовал отрезвляюще. Там, в деревне, море крови. Никакого, даже Звериного обоняния не хватит, чтобы учуять разлитую здесь лужицу.

Вспомнив об осторожности, Дюк мягко опустился в снег и, сам не зная, зачем, не понимая, откуда у него взялось столько мужества, пополз в сторону деревни, мертвой хваткой сжимая в руке осиновый кол. «Убью Зверя. А там будь, что будет. Убью». Осина приятно грела запотевшую ладонь, придавала уверенности. Еще метр. Подобраться бы поближе. Не ошибиться бы. Обидно будет разменять свою жизнь на жизнь обычного упыря. Не обознаться бы…

Дюк знал, что не перепутает. Лицо Зверя намертво врезалось в память. Его голубые, спокойные и надменные глаза. Он с удовольствием проткнул бы их, но надо целить в сердце.

Еще метр. Запах крови стал ближе. Запах страха усилился. Еще метр. Невероятное дюково чутье подсказывло, что он сегодня не умрет. Он твердо знал, что не умрет. Это осознание придавало сил. Еще метр. Вот уже они, тени. Протяни руку, и дотянешься до упырей, укутанных в черные, развевающиеся на ветру, как крылья, плащи.