По, Бодлер, Достоевский: Блеск и нищета национального гения

Многоуважаемый Платон Львович. Я составляю указатель всех известных писем Боделэра, как напечатанных, так и автографов частных коллекций. Зная, что Вы у нас по этой части владеете несметными сокровищами, я позволяю себе как собрат по страсти и старый, увы! знакомый прибегнуть с следующею просьбою. Сообщите мне, пожалуйста, сведения или копию Вашего автографа (или автографов) Baudelaire. Если пожелаете ограничиться только сведениями, то вот что нужно. Кому адресовано письмо? Какого числа, месяца и года (дата или почтовый штемпель)? Откуда? Первые слова. Пометы: какая бумага, писано карандашом или чернилами и проч.? Желательно бы и проч. сведения. Иногда указаний… нет, тогда только текст письма дает мне возможность на основании подробного изучения жизни и переписки поэта определить, более или менее точно, неизвестные данные в письме.

Если бы ко всему этому Вы бы присоединили еще пару слов о том, к кому бы я мог еще обратиться (хотя бы и гадательно!) с подобною просьбою, то Вы были бы еще добрее, чем смею рассчитывать.

С совершенным почтением и преданностью, Урусов[803].

Сильные стороны эмпирического метода Урусова раскрываются и в его статье, посвященной иконографии Бодлера. В ней он характеризует собственноручные рисунки, портреты поэта и его фотографии[804]. Особое внимание Урусов уделяет рисункам самого поэта. Ему интересны детали: перо, красный карандаш, тип бумаги, положение головы и т. д. Однако не только технические подробности интересуют автора. Описание технологии ради технологии – не его стезя. Рассматривая фотографии, Урусов отмечает высоту и ширину снимка. Вместе с тем он переходит от технических моментов к психологии. Характеризуя внешность, комментирует внутреннее: «горькую улыбку» («sourire amer»; «Figure méditative»; № XXX), «выражение волевое и печальное» («expression volontaire et triste»; № XXXI) и т. д.

Таким образом, Цветы Зла» для него не просто «цикл» в современном понимании этого термина, но ансамбль более высокого порядка – книга, причем взятая в единстве ее словесного, графического и типографского оформления. Даже утрата или замена любого из элементов (по воле самого ли Бодлера или его первых издателей – неважно) в процессе трех изданий «Цветов Зла» (1857, 1861 и 1868) воспринимается комментатором крайне болезненно, ибо он остро ощущает то, что Барбе д’Оревильи назвал «ранжиром», то есть иерархию всех уровней и подуровней ансамбля, каждый из которых тоже может быть целым по отношению к более «мелким» подуровням.

В качестве примера сошлемся на комментарии Урусова к эпиграфу к «Цветам Зла», взятому из «Трагических поэм» (1616) Агриппы д,Обинье. Этот эпиграф предваряет первое прижизненное издание 1857 г. и исчезает во втором издании:

On dit qu’il faut couler les exérables choses
Dans le puits de l,oubli et au sépulchre encloses,
Et que par les écrits le mal ressuscité
Infectera les mœurs de la postérité;
Mais le vice n’a point pour mère la science
Et la vertu n’est pas fille de l’ignorance.

(Théodore Agrippa d’Aubigné. Les Tragiques. Liv. II)

Урусов дает следующий комментарий: