По, Бодлер, Достоевский: Блеск и нищета национального гения

Наибольший интерес, безусловно, представляет статья «Тайная архитектура “Цветов Зла”». Сама идея проанализировать «Цветы Зла» как выстроенную систему текстов с продуманным сквозным сюжетом была подсказана Урусову статьей Ж. Барбе д’Оревильи, одного из «самых проницательных», по его мнению, критиков Бодлера. Журнальный вариант этой статьи (1857) впоследствии был перепечатан в приложениях к третьему изданию «Цветов Зла» 1868 г.[797]. Для Барбе д’Оревильи имя Бодлера стоит в одном ряду с именами Шелли, Шекспира, Гёте и Данте. Но, думается, Урусову были интересны в этой статье не столько литературные, сколько «архитектурные» параллели. В трех частях статьи то и дело мелькают выражения, уже знакомые из «флоберовского» глоссария Урусова: «строение готических орнаментов», «конструкция» («construction»), «кристалл» («un cristal»), «мавританская архитектура, которая нанесена поверх простой конструкции, имеющей сюжет» («de l,architecture moresque appliquée à cette simple construction qui a un sujet»)[798]. Наконец, в четвертом, заключительном разделе появляется так заинтриговавшее Урусова и взятое им в качестве программной цитаты сравнение построения «Цветов Зла» с планом архитектурного здания: «…une architecture secrète, un plan calculé par le poёte, méditatif et volontaire»[799]. В книге стихов есть «…тайная архитектура, план, просчитанный поэтом» («une architecture secrète, un plan calculé par le poёte»), «…порядок, ранжир» («à n,être pas lues dans l,ordre où le poёte, qui sait ce qu,il fait, les a rangées»)[800]. Возникает образ каркаса, который скрыт. Но в статье Урусова речь идет не просто о «тайной архитектуре», но об «ансамбле» («d,ensemble»).

За термином «ансамбль», который есть и в статье Барбе д’Оревильи[801], стоит представление о системе текстов «Цветов Зла». В «Тайной архитектуре» Урусова подчеркивается, что «Цветы Зла» – меньше всего «сюита», состоящая из лирических отрывков. Бодлер создает поэтический мир, в высшей степени целостный, единый («Elles sont moins des poésies qu,une œuvre poétique de la plus forte unité»)[802].

Так рождается в России первая текстология «Цветов Зла» – не в смысле генетического изучения трех вариантов издания, но как опыт постижения внутренней архитектоники книги Бодлера. Правильнее будет назвать ее «архитектологией». Цель ее – показать нерасторжимую связь части и целого, причем часть – это не только и не столько отдельное стихотворение, но и единицы более мелкого уровня: эпиграф, заглавие, строфа, фраза, эпитет, пунктуация, заставки, виньетки, переплет, тиснение, шрифт и т. д. Урусову важно все, что имеет отношение к «Цветам Зла» как к вещи. В комментариях он сообщает, где и когда, у кого он приобрел первое и второе издания, описывает их внешний вид, качество, цвет бумаги и т. п.

Интерес Урусова к материальной форме литературы, к ее вещному, пластическому образу хорошо иллюстрирует другое его начинание. Имеется в виду проект издания указателя всех писем Бодлера, как опубликованных, так и хранящихся в архивах частных лиц. В письме Урусова к известному коллекционеру Платону Львовичу Вакселю (1844 – 1919) – кстати, в прошлом участнику флоберовских встреч – приоткрывается суть этого грандиозного замысла, которому вряд ли когда будет суждено воплотиться в жизнь: