По, Бодлер, Достоевский: Блеск и нищета национального гения

В критических и биографических исследованиях о По Бодлер осуждает морализм американцев. Но он не опровергает всех обвинений Гризуолда, душеприказчика писателя. Порой он даже усиливает некоторые и без того карикатурные черты облика По.

Поэт выучился пить так, как старательный литератор упражняется в черновых заметках. Он был не в силах воспротивиться желанию вновь обрести те чудные или кошмарные видения, изощренные образы, которые он повстречал в прошлой буре; его настойчиво влекли к себе старые знакомства, и чтобы возобновить их, он ступал на опаснейшую, но наипрямейшую тропу. Часть того, что сегодня приносит нам наслаждение, его и погубила[657].

«Все рассказы Эдгара По некоторым образом биографичны. В творении скрывается человек. Персонажи и происшествия окаймляют и драпируют его воспоминания»[658], – утверждает Бодлер, прибавляя к алкоголизму По пристрастие к опиуму. На «нескончаемые упреки американских биографов» он отвечает яростными нападками на материализм Нового Света:

Американец – существо позитивное, гордое своей индустриальной мощью и немного ревнивое к Старому Свету. На то, чтобы смилостивиться над поэтом, которого чуть не свели с ума боль и одиночество, у него просто нет времени. Американец так горд своим величием, так наивно верит во всемогущество промышленности и настолько убежден, что она в конце концов пожрет Дьявола, что испытывает некоторую жалость ко всем пустым грезам. Для начала, говорит он, оставим наших мертвых. Он охотно прошелся бы по одиноким и свободным душам и растоптал бы их так же беззаботно, как необъятные железнодорожные ветки повалили леса, а корабли-чудовища – обломки корабля, сгоревшего накануне. Он так торопится преуспеть. Время – деньги, вот и все[659].

Оставить наших мертвых, предать забвению «форму и божественную сущность нашей разложившейся любви»[660] – таково величайшее преступление современного промышленного общества, и одной из первых его жертв пал американский писатель.

Бодлер посвящает целую страницу социальным страданиям По:

Я говорю это, не испытывая стыда, поскольку чувствую, что это идет из глубокого чувства сострадания и нежности: Эдгар По, пьяница, несчастный, гонимый, изгой, нравится мне больше, нежели будь он спокойным и добродетельным, наподобие Гёте или Вальтера Скотта. Про него и определенный класс людей я охотно сказал бы, как закон Божий говорит о нашем Боге: «Он много страдал за нас»[661].