Пламя одержимости

— Такое трудно с ходу уложить в голове. Поначалу я тоже до конца этого не понимала. Но не спеши. Отец объяснит это гораздо лучше меня.

Дверь столовой открылась, и вошел Ричард, который непонимающе уставился на обеих.

— Отец вот-вот начнет проповедь. Вы идете?

Дилайла оперлась о метлу, чувствуя, что не держат ноги.

— Через минуту придем, — ответила ему Гретхен.

— Да, — глухо произнесла Дилайла. — Тут у нас битое стекло. Нужно его убрать, иначе кто-нибудь может пораниться.

Глава 29

Дот прожила на этом свете уже шестьдесят семь лет, и за все эти годы накопила великое множество поводов для сожаления. Сожаления о тех временах, когда чуть не баллотировалась на пост мэра, но струсила. Сожаления о том, что дважды изменила своему мужу, хотя тот так и не узнал об этом. Она до сих пор сожалела, что сказала своей подруге Ванде, что не сможет полететь с ней в Японию, поскольку это слишком дорого. Сожалела о том, что опоздала на одно из балетных представлений своей дочери, пропустив ее соло. Обо всем этом и о многом другом.

А чем больше времени проводишь наедине со своими сожалениями, тем сильней сживаешься с ними. Поскольку хорошее сожаление — это как хороший фильм, который бесконечно гоняют по телику. Так и ты раз за разом проигрываешь его в голове. Представляя себе, как бы все сложилось, если б ты поступила по-другому. В каком-то смысле поводы для сожаления — это почти что твои друзья, с которыми ты встречаешься глубокой ночью, или на закате в выходные, или за бокалом вина.

И вот теперь у Дот появился новый повод для сожалений. Станет ли он тоже ее другом? И тоже так и будет беспрерывно прокручиваться у нее в голове?

Не надо было врать помощнику шерифа Морину прошлой ночью…

Когда он появился с обезумевшим лицом, весь такой внезапный и суматошный, с бессвязной историей о том, как люди из церкви напали на какую-то женщину из Нью-Йорка, она мгновенно заняла оборонительную позицию. Дот и без того уже представляла собой сплошной комок нервов из-за последних нескольких недель, когда все эти люди жили в молодежном приюте. А кроме того, они ведь уже уехали, так зачем поднимать шум? Она без запинки ответила, что никогда не видела тех двоих, о которых он упоминал, — Ричарда и Анну. Из его сбивчивых объяснений следовало, что все это не более чем какое-то досадное недоразумение. А потом, позже, когда позвонила полиция, Дот удвоила эту свою ложь, поскольку это именно то, что вы делаете, единожды солгав. Вот что влечет за собой любая ложь, верно? Ты врешь еще больше, чтобы прикрыть старое вранье, поскольку ее мать всегда говорила ей, что нет ничего хуже, чем выглядеть лгуньей. И Дот понимала, что та имела в виду: врать нужно так, чтобы тебя не поймали на лжи.

Потом появился шериф с этими людьми из Бюро, и ей пришлось продолжать в том же духе. В общем, еще немного лжи.

А теперь вот это… Эти две женщины, смотрящие на нее. Одна, маленькая и светловолосая, вообще-то казалась довольно славной. Улыбка у нее была теплой, доброй и понимающей. Она напомнила Дот ее подругу Глорию, упокой Господь ее душу — и о хороших временах, которые они провели вместе. Хотя у этой женщины — Эбби, как она представилась — уши были гораздо больше, чем у Глории. И синяк на лице, у бедняжки.

Но другая, которую они называли Зои, оказалась натуральной ведьмой. То, как она смотрела на Дот своими сердитыми пронзительными глазами… как будто уже заранее знала обо всей этой лжи.

Дот уселась в большое кожаное кресло за письменным столом и сразу почувствовала себя уверенней, оказавшись на своем привычном месте. Скрестила руки на груди и смотрела только на Эбби, которая все еще улыбалась ей.

— Итак, отец Уильямс… — произнесла Эбби, усаживаясь перед ней. — Где он может сейчас находиться?

— Я не знаю, — честно ответила Дот. — Все они еще ночью уехали. И не сказали мне, куда направляются.

Громкий скрежет заставил Дот вздрогнуть. Повернув голову, она увидела Зои, которая с бесстрастным лицом волокла из угла кабинета еще одно кресло. Подтащила его к столу, но, вместо того чтобы поставить рядом с Эбби, уселась на него совсем рядом с Дот, загораживая свою напарницу. Достала из сумочки блокнот и ручку, после чего пристально посмотрела Дот прямо в лицо.

Ощутив неловкость, та отодвинула свое кресло от стола, чтобы оказаться подальше от этой женщины, настроенной явно враждебно.

— Просто чтобы окончательно убедиться, — продолжала Эбби, кладя на стол телефон. — Это Моисей Уильямс, верно?

Дот покосилась на экран. Фотография была не из лучших — размытая и не отражающая всей красоты лица отца Уильямса.

— Да, это он.

— Хорошо. — Эбби потянулась к телефону, чтобы забрать его, но случайно чиркнула пальцем по экрану, на котором появилось другое изображение. Дот потребовалась секунда, чтобы осознать, на что она смотрит. На мертвое обугленное тело.

— О Господи! — Она закрыла глаза.

— Прошу прощения, — смущенно произнесла Эбби. — Я сняла это ночью, на месте происшествия. Вы не слышали про пожар?

— Да я слышала, что сгорел чей-то дом, — ответила Дот, все еще не открывая глаз. — Я не знала, что кто-то погиб.