Пламя одержимости

— Верно, — отсутствующе отозвалась Дилайла.

— Там, у меня дома… тоже был такой человек. — Голос у Гретхен дрогнул. — Он трогал детей. И как-то давно…

Слова замерли у нее на губах, по щеке скатилась слеза.

— Он обидел тебя? — мягко спросила Дилайла.

— Нет. Мою сестру. Он обидел мою сестру. А когда она рассказала нашим родителям… они не захотели ничего слышать. Помню, они купили ей большую куклу и все время вели себя бодро и жизнерадостно. Как будто пытались скрыть то, что произошло, за фальшивыми улыбками. Понимаешь?

Сколько раз Дилайла вела себя бодро и жизнерадостно ради Эмили? Ее собственное тело было все в синяках, но она улыбалась и шутила, чтобы ее ребенку казалось, будто всё в полном порядке. Да, она хорошо понимала, как правда скрывается за фальшивыми улыбками. Дилайла кивнула.

— Но Мейген — это моя сестра… Она почти ничего не ела. А ночью приходила ко мне в постель и просто… дрожала. Я обнимала ее… — Гретхен покачала головой.

— Сочувствую, — тихонько произнесла Дилайла.

— Через какое-то время этот мужик попал в тюрьму, и Мейген стало получше. На это ушли годы. Помню, как я опять услышала ее смех. И какое испытала облегчение. Понимаешь?

— Да.

— Но он вышел. — Гретхен стиснула зубы. — И Мейген… Ей начали сниться кошмары. Она стала опять приходить ко мне в постель. Я просто не знала, что делать. А потом встретила Отца и узнала, что Бог не хочет, чтобы мы просто молились. Он хочет, чтобы мы действовали.

— И что произошло дальше? — спросила Дилайла, уже зная ответ.

Гретхен мрачно уставилась на груду битого стекла на полу.

— Мы крестили того мужика. Моя сестра могла уже больше его не бояться. И я была рада. Это было правильно. — Губы у нее задрожали. — Верно?

Дилайла хотела сказать ей, что она права, но слова словно застряли у нее на губах.

— Этот человек не должен был так поступать с твоей сестрой. Это чудовищно.

— Да. — Гретхен вытерла щеку тыльной стороной ладони и продолжила убирать со стола. Губы у нее подрагивали, дыхание судорожно прерывалось.

Дилайла, опять принявшись подметать осколки, прокашлялась, отчаянно пытаясь разрядить обстановку.

— Так что… А ты давно замужем?

— Что-что? — Гретхен недоумевающе заморгала. — Я… я не замужем.

— О! — У Дилайлы внутри все сжалось. Как такое возможно? — Я просто подумала… прошлой ночью я видела, гм… Я, наверное, все неправильно поняла. Забудь, что я сказала.

Кровь бросилась ей в лицо.

— Прошлой ночью… Так это ты видела нас с Отцом? — прошептала Гретхен. — Мне показалось, будто я кого-то заметила…

— Да, гм… Но это не мое дело. В смысле, если у вас двоих отношения… Я уверена, что Отец знает, что делает.

— У нас нет отношений, — сказала Гретхен.

— О… — Дилайла перестала подметать, уставившись на крошечную кучку осколков вперемешку с пылью.

— Это было Божье дело, — добавила Гретхен. — То, чем мы занимались.

— Божье дело, — эхом повторила за ней Дилайла. То же самое сказала и Роуз. — В каком это смысле?

— Для войны. Нам нужно подготовить наше войско.

Ничто из того, что говорила девушка, не имело никакого смысла.

— Какое еще войско? Какое это имеет отношение к тому… к тому, что произошло прошлой ночью?

— Я думала, ты знаешь… — Гретхен обеспокоенно посмотрела на нее. — Это не я должна рассказывать тебе об этом.

— Рассказывать о чем? — спросила Дилайла, крепко сжимая ручку метелки.

— Грядет великая война, — сказала Гретхен. — Конец света.

Дилайла настороженно посмотрела на Гретхен. До сих пор та представлялась ей довольно неглупой девушкой. Иногда Дилайла могла мельком углядеть в ней саму себя — ту, какой она была много лет назад, когда ее еще переполняли надежды, мечты и амбиции. Но последняя фраза была для Гретхен настолько нехарактерна — слова, которые скорее услышишь от пьяного бомжа в большом городе… Она не ослышалась?

— Конец… чего?

— Через несколько лет. У нас не так много времени. Прости — должно быть, ужасно услышать это от меня. Отец объясняет это гораздо лучше. Потому что мы будем спасены.

Дилайла припомнила, как Отец говорил о конце света, но предполагала, что он выражался иносказательно — или, может, имел в виду что-то, что произойдет в каком-то необозримо далеком будущем. Она тогда не стала особо вслушиваться, заключив, что речь идет о Судном дне. Могла ли Гретхен буквально воспринять эти его слова? Может, она слегка туповата?

— Но… ты упомянула про какое-то войско?

— Да. Из кровных отпрысков Отца. Кровных отпрысков Мессии. Отпрыски Отца защитят нас. Они будут нашими ангелами-хранителями. — Гретхен слабо улыбнулась ей. — Так что тебе не о чем беспокоиться. И я надеюсь, что прошлой ночью мне был дарован мой собственный ангел.

— Что-то я не пойму… Так вы с Отцом… Он пытался сделать так, чтобы ты забеременела? Для этой войны?

— Второе крещение — это святой момент. Лучший момент для зачатия ангела.

По груди Дилайлы пробежал холодок.

— Выходит, всякий раз, когда происходит это… крещение, вы с Отцом занимаетесь этим?

— Нет, ну конечно же нет! — Гретхен нахмурилась. — Не только я.

У Дилайлы закружилась голова.

— Были и другие?

Гретхен коснулась ее руки.