Пламя одержимости

Дилайла мыла руки, позволяя воде стекать по коже, а в голове у нее по-прежнему вихрем закручивались страх, облегчение, чувство вины и полное непонимание происходящего. События последних суток продолжали неотвязно засорять ее мысли — короткие моменты, импульсивно мелькающие в сознании без всякого порядка и ритма. Перепуганное лицо Брэда, когда Отец выводил ее из залитой бензином комнаты… Она сидит с Роуз и детьми в машине, за окнами которой мелькают пожарные и полицейские машины с завывающими сиренами… Отец и та девушка, Гретхен, голышом резвятся в траве, а позади них ревет адское пламя… Мучительный вопль Брэда у нее в ушах… Взрыв, сбивший ее с ног… Бесконечная поездка, закончившаяся рядом с большим загородным домом, и озеро неподалеку, едва различимое в чернильной темноте ночи… Ввалившись с детьми в комнату с четырьмя двухъярусными кроватями, Дилайла в изнеможении упала на ближайшую из них. Зная, что наконец-то свободна. И понимая, что в случившемся с Брэдом есть и ее вина.

В тесной ванной комнате рядом с Дилайлой стояла Эмили и тоже мыла руки. Она вроде быстро оправилась от событий предыдущей ночи. Болтала что-то про испытание, которое ей предстоит пройти, и своего нового приятеля — мальчишку по имени Терри. Обычно Дилайле нравилось ее слушать, но прямо сейчас хотелось, чтобы дочь помолчала, дала ей спокойно подумать. Хотя не то чтобы в подобном месте можно было бы обрести хоть какой-то покой. Дом, в котором они остановились, оказался намного меньше фермы в Риджби. Дилайла постоянно слышала людей вокруг себя. Шаги, скрежет перетаскиваемой мебели, скрип кроватей… В соседней комнате две женщины из общины, перекрикивая грохот кастрюль, обсуждали, что будет на обед, толковали о распорядке дня и вечернем изучении Библии.

Как будто они только что собственными глазами не видели, как человек сгорает заживо… Как будто не знали, что Отец занимался сексом с Гретхен всего в нескольких ярдах от них, когда на заднем плане слышались крики умирающего мужчины… А может, и вправду не знали.

Отец и Гретхен женаты? Дилайла попыталась мысленно оглянуться назад — вспомнить, видела ли их когда-нибудь вместе, но так и не смогла. И как они вообще могли быть супружеской парой, учитывая такую разницу в возрасте? Хотя, скорей всего, так оно и есть: в конце концов, Отец ведь просто проповедник. И если он не соблюдает обет безбрачия, то наверняка женат.

Но даже будучи мужем и женой, как они могли заниматься этим сразу после… когда Брэд сгорал заживо всего в нескольких ярдах от них?

Отец — хороший человек, Божий человек, она не сомневалась в этом. Он спас ее и ее детей от жизни, полной насилия, и придал ей смысл. Дилайла все еще помнила, как колотилось сердце у нее в груди, когда она слушала его проповеди. И все же… прошлой ночью… Она чувствовала себя так, словно пыталась приставить друг к другу два отталкивающихся друг от друга магнита. Наверное, она просто неправильно поняла то, что увидела. Иначе это не поддавалось никакому объяснению.

Намылив руки, Дилайла принялась вновь оттирать их. Костяшки пальцев, пространство между ними, с особой тщательностью — под каждым из ногтей. Смыла пену, а затем начала по новой. Анна сказала ей, что трех раз достаточно, чтобы полностью избавиться от микробов. Пришлось вымыть и запястья — для полной уверенности в том, что кожа совершенно чиста перед обедом. Дилайла уже привыкла к этому. Однажды она слышала проповедь Отца на эту тему — после того, как тот заметил у Ричарда грязь под ногтями. Микробы — орудие дьявола, они нечисты и приносят болезни. И очень важно постоянно избавляться от них. Некоторые люди терли руки абразивными салфетками и металлическими губками, но это, по ее мнению, было уже слишком.

Важно было оставаться чистой. Дилайла опять вспомнила отца и Гретхен, лежащих на грязной траве, под оседающим на них пеплом. Вздрогнула, закрыв глаза, и опять принялась оттирать руки. Костяшки пальцев. Именно здесь-то чаще всего и оседает грязь.

Эмили отвернулась, вытирая руки.

— Что, уже всё? — спросила Дилайла.

— Я уже целую вечность мыла руки, — плаксиво отозвалась Эмили. — Они чистые, мамочка.

Одна из представительниц женской части общины, востроглазая девица лет двадцати по имени Карен, проходя мимо открытой двери ванной комнаты, приостановилась и посмотрела на них, поджав губы. Эмили она смерила таким взглядом, который Дилайле очень не понравился. Это был того рода взгляд, который родители частенько нацеливают на детей, когда те плохо ведут себя на людях, шумят или устраивают сцены. Осуждающий взгляд, который говорит о плохом воспитании и плохих генах. Обычно Дилайла игнорировала такие взгляды. Но здесь же всеми силами старалась произвести хорошее впечатление. Община представляла собой сплоченную, крепко спаянную группу. Она уже чувствовала, что прошлой ночью каким-то образом накосячила.