Пепел в отражении

– Вот не надо! О них я как раз подумала. Подготовилась к скандалу, даже денег скопила, чтобы комнату снять – так, на всякий случай. А вместо этого мама с каменным лицом меня выслушала и огорошила новостью, что мы уезжаем в Воронеж. Там мои бабушка с дедушкой жили, и мама решила, что будет неплохо вернуться к корням, – с неприкрытой иронией рассказывала девушка, пока Марк молча слушал, не замечая, как темнеют его глаза. Такая расслабленная и непосредственная, с копной пушистых волос и горящими глазами, Дарина была еще привлекательнее, чем обычно. – К тому же, по ее словам, там великолепный педагогический университет. Про то, что я по сути уже поступила туда, куда хотела, она не услышала – или не захотела услышать. А папа тихонько похвалил, но на том дело кончилось.

– И ты просто ушла?

– Сначала я посадила их на поезд до Воронежа, – добавила Дарина. – Мама билась в истерике, папа ее успокаивал, оба говорили, какая я у них неблагодарная дочь, и обещали на порог меня не пускать, когда я все же приеду. А я не приехала.

– И они к тебе тоже.

– Это вопрос или утверждение? – кокетливо переспросила девушка. Марк неопределенно качнул плечом.

– Я же проверял. За все эти годы они уезжали только в Одессу пару раз.

– Да, меня туда на море возили в детстве… Так что вот. Они время от времени, конечно, позванивали периодически – папа, в основном, интересовался, как дела. После выпуска стало немного легче, поделать-то уже все равно ничего нельзя, но таких отношений, какие были раньше, уже нет. Мама до сих пор иногда звонит, расспрашивает о новостях и обязательно вставляет парочку шпилек в мой адрес. Кажется, последний раз она завела свою любимую шарманку на тему замужества – как будто не знает, что это больная мозоль.

– А почему вообще искусство? – вдруг спросил Марк. Дарина хихикнула себе под нос.

– Меня Саша о том же спрашивал… Я всегда рисовала хорошо. Меня вообще картины всегда восхищали. Вот и стала искусствоведом.

– Почему не художником?

– А это еще одна больная тема, – она повела плечами. – Просто не сложилось.

Нет, не просто. Но не говорить же, в каком отчаянии она была, когда тот преподаватель раскритиковал ее работу в пух и прах?

– Не сложилось тогда, но это не мешает тебе рисовать, – возразил Марк. – У тебя сейчас собственная галерея, ты известный реставратор и искусствовед. Почему не попробовать снова?

– Вряд ли получится что-то стоящее, но раз делать все равно нечего… Кстати, я видела у вас в гараже мольберт.

– Это дедушка рисовал. Полюбил это дело на старости лет. – Марк заулыбался воспоминаниям, и Дарина в который раз засмотрелась на ямочку на подбородке.

– А краски в доме остались?

– Вроде были на чердаке, я посмотрю утром, – он вдруг прищурился. – А блокнота и карандаша тебе уже недостаточно?

– Это эскизы, а не полноценные работы. Холст и масло – это совсем другое.

Лукавый прищур Марка стал сильнее.

– Что ты там нарисовала-то? Покажешь?

Дарина тут же помотала головой, заметалась, как птица в клетке, щек коснулся румянец, и он судорожно сглотнул. Воздуха стало остро не хватать, кровь зажглась в венах, пробираясь под кожей к сердцу и грозя обуглить его до самого пепла.

Похоже, этот секрет она ему никогда не откроет. Но на то он и фсбшник, чтобы раскапывать тайны и ответы на вопросы. Застать бы ее хотя бы раз за работой, а подкрасться и подглядеть труда не составит…

– Для меня эскизы это только личное, – все же решилась пояснить Дарина, чувствуя, как предательски горят щеки. Господи, как школьница, ей богу! Стыд и позор. – А вот холст покажу, если краски и кисти будут. Но только законченный.

– А полработы?

– Нет. И даже не уговаривай. А то сейчас заговоришь меня, сама не замечу, как соглашусь.

– Это я умею, – заявил Марк.

Пусть рисует. Хотя бы отвлечется. Да и ему будет легче: если она будет занята своей работой, ему будет проще сосредоточиться на своей.

– Слушай, а есть что-нибудь, чего ты не умеешь, но очень хотел бы научиться? – внезапно спросила Дарина, прижав ладони к щекам. Марк на секунду задумался.

– Я всегда хотел пилотировать вертолет, – так же неожиданно ответил он. Девушка округлила глаза. – Да, ты знаешь, в спецназе этому не учат.

– А чему учат?

– Рукопашному бою, изучению взрывчатых веществ, разного вида оружия, ориентированию на местности, маскировке, – перечислял Марк. – Еще прыжки с парашютом, альпинизм и немного пилотирование. Но по большей части рукопашный бой, стрельба и все, что связано с разведкой и ведением боя. В группе же обычно обязанности распределяются, поэтому хоть какая-то основа во всех областях должна быть.

Девушка хмыкнула.

– А вертолет, значит, пилотировать не научили?

– Увы. Только как из него десантироваться.

– Мужчины!.. – пробурчала Дарина. – Все бы вам только с техникой играться. Нет бы, как Матроскин, вязать, вышивать, на машинке строчить, цены бы вам не было!

Марк так и поперхнулся чаем, а Дарина развеселилась окончательно.

– Ну а ты что хотела попробовать? – прокашлявшись, спросил он.

– Скалолазание. Это вас, товарищ майор, ко всему подготовили, а мне хоть и интересно, но страшно.