Пастырь

По взмаху руки батюшки, водный змей угомонился. Речное течение унесло коричневую муть. Песок крепко сковал чресла красных командиров. А с учётом слоя воды, на поверхности остались торчать лишь смертельно бледные лица. Ну, разве что ещё будёновка командира и кожаная фуражка комиссара. Бесполезные наганы они из рук побросали и тщетно пытались вырваться из сковавших пут. Но ладошки разгребали песок лишь до карманов галифе, да и то песчинки, будто живые, упорно ползли обратно к ногам.

— Покайтесь в грехах, перекреститесь — бог вас из водного плена и выпустит, — дал дельный совет батюшка Алексей и ласково улыбнулся проказникам.

— Коммунисты в бога не веруют! — гордо вздёрнул подбородок притопленный комиссар.

— Воля ваша, — пожал плечами батюшка и, как ни в чём не бывало, сошёл с плота и прошлёпал до берега, не погружая сапог в воду глубже подошвы!

Красноармейцы побросали винтовки и, выпучив глаза, принялись истово креститься.

Командир, видя такой оборот дела, тоже счёл факт хождения по воде весьма убедительным и, сняв будёновку, робко осенил скорбный свой лик крестным знаменем.

В следующую секунду вода забурлила у его ног, вымывая песчаную воронку. Командир лёг на живот и в три гребка выплыл к твёрдому берегу. На песчаный пляж он выбирался на четвереньках. В ногах образовалась слабость, коленки мелко дрожали. Он в штыковую атаку ходил с меньшим страхом. Там перед ним стоял враг реальный, а сейчас столкнулся с проявлениями сил божественных. Тёмных или светлых — это не атеисту судить. Но зыбучие водные пески, мгновенно заржавевший наган и бродящий по водной глади чудотворец — сильно впечатлили новообращённого атеиста. Вся многолетняя набожность враз вернулась в крестьянскую душу.

— Грешен, батюшка, возжелал обобрать караван паломников, идущих в земли обетованные, — с трудом сев на песок, покаянно склонил голову крестьянский сын.

— Отпускаю сей грех, — подошёл ближе батюшка Алексей и возложил длань на чело покаявшегося. — Назови, воин, имя своё.

— Иван Боков.

— Будь здрав, Иван Боков. Служи отчизне честно, без корысти.

И тут же необыкновенная лёгкость появилась в теле Ивана. Будто тяжкий груз с плеч сняли. От слабого толчка ступней командир встал в полный рост, словно невидимая сила подняла в воздух. Казалось, оттолкнись чуть сильнее от земли и… в небо воспаришь. Дрожь в коленях исчезла. В душе сладкий елей растёкся, и в груди стало так легко.

— Комиссар, покайся, не то трясина до макушки вглубь засосёт, — обратился командир к соратнику. — Пойми, дело нешуточное. Тут реальные силы орудуют.

— Коммунисты в бога не веруют! — продолжал упорствовать идейный атеист. Сын прачки ещё с первого класса церковно — приходской школы закон божий невзлюбил. Утопнуть был готов, но не покориться попу — анархисту.

— Тимофей, можешь и дальше попам не верить, но хотя бы, как на партсобрании, исповедуйся, — склонял к компромиссу с совестью дружок. — Не охота мене потом в трибунале оправдываться, что комиссара не уберёг. Утопнешь зря, руками мы тебя из зыбучих песков не извлечём. Набреши попу с три короба, ты же силён в агитации.

После долгой паузы, сопровождаемой злым сопением, комиссар внял голосу холодного разума, а не велению горячего партийного сердца.

— Прости, батюшка, что желал золото Махно экспроприировать для нужд революции, — скрепя зубами, сознался охотник до чужого добра.

— Про золото, откуда узнал? — нахмурил брови Алексей.

— О том все на юге Руси судачат, — усмехнулся пленник песчаного дна. — Анархисты прислали требование на твою выдачу, если у красных появишься.

— А кто в штабе Южного округа сейчас командует? Фрунзе?

— Фрунзе. Только он сейчас остатки беляков на Крымский полуостров загоняет. А на твоём пути, в Ростове — на — Дону, в ставке Южного фронта сидит товарищ Троцкий, главнокомандующий всеми вооружёнными силами Советской республики.

— Слыхал о таком стратеге, — призадумался над новой проблемой пастырь.

— Его ещё Красным Демоном революции враги кличут, — важно вытягивая шею над водой, злорадствовала голова комиссара. — С таким ярым коммунистом тебе, анархисту, вжизнь не договориться. Это по его приказу всю анархистскую шваль в прошлом году в штабе под корень извели.

— Порадовал, — улыбнулся Алексей. — Значит, не выдаст меня батьке Махно красный командарм.

— Ага, ежели золотой запас батьки Махно в революционный бюджет сдашь, — ехидно оскалил зубы комиссар.

— Ну, Сын Ведьмы сумеет уж как-нибудь найти с Красным Демоном общий язык. Договоримся, — рассмеялся Алексей.

— Да кто же анархистскую морду к товарищу Троцкому допустит? — криво усмехнулся развеселившийся утопленничек.

— А кто сможет остановить? — уголком губ улыбнулся в ответ самоуверенный чудак. Но вот во взгляде батюшки добродушия не чувствовалось. Могильным холодом повеяло из бездонной черноты зрачков.

Комиссару показалось, что вода затвердела вокруг притопленного тела. Дышать вдруг стало трудно, словно на глубину затянуло.

— Я же по-ка — ял — ся, — еле слышно прошипели побледневшие губы грешника.