Пастырь

— Ну, ничего, подожду, пока рассветёт, — развернул гружёную телегу Алексей. — У меня в лазарете за колючей проволокой и минной полосой уж понадёжней будет, чем посреди улицы.

Добровольный конвой, понурив голову, безропотно сопроводил транспорт до ворот обнесённого витыми кольцами проволоки полевого лагеря Ронина. Пара тяжеловозов утащила телегу за ворота и скрыла за брезентовыми палатками. В эту ночь прожекторы на вышках не освещали пространство, следить за перемещением золотой тары можно было только по скрипу колёсных осей. Звук стих где-то в районе аэродромной площадки.

Чтобы аэроплану взлететь, требовалось раздвинуть часть колючего ограждения. Для этого в дальней стороне охранного периметра имелись ворота в сторону поля. Однако никто из анархистов не мог даже предположить, что благообразный инок задумал удрать с похищенными сокровищами. Да и по любым расчётам одноместный аэроплан не способен поднять в воздух целую телегу с драгметаллами и ювелиркой.

Конвой сидел на попе ровно, даже когда в предрассветной мгле чёрный планер, разбегаясь, бесшумно заскользил по запертой взлётной полосе. Даже когда аэроплан неожиданно перемахнул через витки колючей проволоки и круто взмыл в небо, зрители ещё сидели, раззявив рты. Может, Ронин дежурный облёт позиций затеял?

За наганы схватились, лишь осознав всю сумму несуразностей: фонари в лагере погашены, часовых на пулемётных вышках не видно, вдоль периметра тоже никто с фонариками не бродит, а главное — гора золотых монет, столового серебра и драгоценной бижутерии осталась на взлётной полосе бесхозной. Ронин улетел! Кто клад стережёт?!

Встревоженное стадо адъютантов ломанулось вглубь территории лазарета. В палатках дремали раненые и дюжина фельдшеров. Инвалидная команда батюшки Алексея лагерь покинула. У места стоянки аэроплана мирно щипали травку тяжеловозы из хозяйства Сидорчука. Телега была пуста!!!

Салют на окраине села заставил Нестора Ивановича подойти к окну и распахнуть ставни. В районе лазарета заполошно бахали из наганов, и вразнобой вспыхивали огоньки выстрелов. Свежий утренний ветерок всколыхнул длинные волосы батьки Махно. Атаман вздохнул полной грудью и довольно усмехнулся.

Из глубины избы, разгоняя ладонью сизые клубы табачного дыма и перешагивая через валявшиеся на лавках, да и прямо на полу, тела храпящих уставших заседателей, пробился к потоку ворвавшегося воздуха Лёва Задов.

— Ты, батька, всё ж таки, знахаря пожалел? — укорил начальник контрразведки.

— Это он меня предупредил, — бросил загадочную фразу Махно и откровенно рассмеялся над опешившим палачом. — Взгляни, Лёва, на улетающую жар — птицу.

На фоне светлеющего небосвода чёрный силуэт аэроплана, покачивая крыльями, завершил прощальный круг над селом и устремился навстречу алой зарнице.

— Небось, инок заморский, всё золотишко в Америку прихватил? — по — своему растолковав сравнение с жар — птицей, разочарованно вздохнул Лёва Задов. Имелись у еврея свои виды на долю от нажитого медиком добра.

— Ты ещё не знаешь, насколько оказался прав! — хлопнул жадного соратничка по плечу развеселившийся батька. — Не то золото, товарищ Лёва, собираешь. Сокровище — это истинно верные анархии люди! Вон в том аэроплане настоящее золото Махно! Было бы у меня побольше таких сокровищ — мир бы перевернул!

Глава 10. Крещение огнём

Чёрные крылья несли Сына Ведьмы навстречу восходящему алому диску солнца. Аэроплан не стал заворачивать на юг, к Перекопу, куда прорвался Андрюха с обозом. Странное чувство влекло Алексея на восток, в родную станицу. Казалось, будто звал кто.

Казак и так-то намеревался обязательно заглянуть в «Холодные ручьи» перед дальней дорожкой за океан, но тревожное предчувствие торопило. Поэтому накануне и решил спешно покинуть ставку батьки Махно и лететь на крыльях в родимый дом. Конечно, эвакуацию своих людей в Крым Ронин готовил давно, не зря тайные переговоры с белогвардейской контрразведкой вёл. И крайний срок Сын Ведьмы наметил заранее, словно нашептал ему на ухо далёкий голос: «Дольше тянуть нельзя — опоздаешь».

С неясной тревогой на душе Алексей выскользнул из предрассветной тени в залитый утренним светом небосвод. Стремительным ястребом промчался над краем Дикого Поля и углубился в донские степи. Сыну Ведьмы не требовался компас и карта, чтобы найти на бескрайних просторах родной дом. Казак ориентировался в пространстве на зависть любому коту — бродяге. И мчаться по небу шаман мог бы быстрее урагана, однако скорость колдовского дрыналёта ограничивала хлипкая конструкция фанерного каркаса. Фюзеляж жалобно трещал под напором ветра и запредельной для аэроплана тяжести драгоценного груза. Алексею приходилось не только задавать горизонтальный вектор гравитационной тяги, но и следить, чтобы днище не отвалилось. Удобрять поля златом — серебром в планы финансового магната не входило.