Палиндром

Ну а как только Капута таким образом внёс свою лепту в проведение аукциона, то процесс торгов, после того как все вокруг ещё разок переглянулись между собой и зафиксировали друг на друге внимательные взгляды, можно сказать пошёл, а затем по чуть-чуть и всё больше нарастающей и закрутился. Да так головокружительно и местами умопомрачительно для многих, что единственное приличное можно было сказать, глядя со стороны на всё то (что было невозможно сделать, всё по тем же внутренним причинам – никто не мог оставаться в стороне от происходящего), что состоялось в этом зале, так это то, что никто равнодушным не остался. И все здесь присутствующие люди, забыв обо всём, в том числе о чувстве самосохранения, на время торгов откинув все защитные покровы в виде лицемерия, стали искренними в своём стремлении уничтожить своих конкурентов на пути к обладанию выставленного лота.

Ну а тех, кто пожелал поучаствовать в борьбе за этот лот, как оказалось, было более чем достаточно, и при этом это только тех, кто открыто смог поучаствовать в этих торгах – это всё были приглашённые на банкет гости из числа делегаций дружественных стран и некоторые условно частные лица, которые имели свободные средства в виде слепых трастов и возможности для их единоличного использования.

Но это было только видимая часть айсберга, тогда как невидимая его часть из числа государственных служащих или просто тех, кто был ограничен своим государственным и должностным положением – это были различные главы департаментов, служб и агентств, а также генералы и адмиралы, и даже вице-президент с президентом, где последний вдруг почувствовал себя как во время президентской гонки за своё президентское место (а это сильно будоражило кровь) – не имея возможности открыто участвовать в этом аукционе, – а надо понимать, что азарт это их второе я, – принялись изыскивать опосредственные пути поучаствовать в борьбе за этот лот.

Ну а в деле своего участия в любого рода выгодном деле, через подставных фигур, у всех этих государственных мужей нет равных, так что можно было не сомневаться, – а среди этих людей не было таких насчёт себя и всех вокруг наивных дураков, – в том, что участвующие в торгах господа, с виду всё независимые фигуры, действуют только по собственной глупости, и что за их решениями не стоят могущественные фигуры из окружения президента.

И если проявить большую внимательность к движениям лиц и вслед за некоторыми озвученными решениями участников торгов, как например, подъёмом ставок, то можно было легко усмотреть, кто с кем и как действовал, как заодно, так и против всех. Так уже набивший многим оскомину на языке своей напористостью и запредельным подъёмом ставок, принц Небаба (и это не только Капута, который будучи аукционистом, был вынужден не умолкать ни на секунду и поднимать ставки вслед за пожеланиями участников торгов их поднять), явно имел прямую ментальную связь с Брумбергом, – а их переглядывания это так, для отвлечения внимания всё подозревающих конкурентов, – и, судя по тому нахальству, которое он демонстрировал, задирая так высоко ставки, то тот определённо открыл ему неограниченную кредитную линию.

– Вот же сволочь! – бросив полный ненависти взгляд вначале на принца, а затем на его покровителя, Брумберга, в сердцах выразился ещё один невидимый для многих участник этих торгов, вице-президент Шиллинг, которому как никому другому, было сложно выказывать хладнокровность своего отношения к этому торгу. И, пожалуй, об этом не так сложно догадаться, знай внутренние убеждения Шиллинга, всегда считавшего, что только по причине непреодолимой силы, независимых от него обстоятельств, он находится здесь в качестве вице-президента, а не президента. И что президентом, по праву (по какому такому праву, он не уточнял даже для себя – его крайняя уверенность в этом, чем не правота) должен быть только он. Так что то, что Шиллинг так ненавистно смотрел на каждого, кто смел поставленной суммой приблизить себя к мечте Шиллинга, президентскому месту, вполне отвечало его умонастроению.

Правда надо отметить, что Шиллинг был единственным столь самонадеянным насчёт себя чиновником или просто человеком приближённым к власти, и если быть до конца честным на полиграфе, что иногда, при соответствующей подготовке можно избежать (а президент этого не знает и всё продолжает надеяться на эти технические средства при приёме на работу к себе в администрацию – вот почему, время от времени, происходят информационные утечки из его аппарата) то каждый из здесь присутствующих на банкете людей, за исключением пару другой лиц из числа недальновидных личностей, не отказался бы, если бы ему уступил своё место Мистер президент. Да и, пожалуй, и сам Мистер президент, иногда, да в те же в моменты своего душевного спада, приходил к до чего же странной мысли – он не тот президент, которого бы хотел видеть народ, и он мог бы быть куда как лучшим президентом.