Отец и сын

Вероятно, царевич придумал бы поехать и еще куда-нибудь. Пока П.А. Толстой что-то не заподозрил, и не понял: Алексей снова пытается тянуть время. Понял (он было догадлив) и для чего время нужно было тянуть. Алексей хотел получить отцовский ответ на свою просьбу о венчании с Ефросиньею до въезда в Российские пределы. Он просил об этом раньше, помните?

И вот, наконец, 17 октября письмо от отца получено. Венчание отец разрешил. Но только на Российской территории – в Риге или в Митаве, если сын не хочет венчаться в коренных русских землях. «Венчаться в далеких заграницах не позволяю, – пояснял Петр, – поелику то больше стыда принесет». Но, чтобы уравновесить настроение Алексея, не дать ему пасть духом, Петр – по свей ли воле или по чье-то подсказке, – а наиболее вероятными подсказчиками были Екатерина или Меншиков, – добавочку в письме соорудил – повторил свое родительское обещание не наказывать сына.

Казалось бы, все? Все преграды преодолены? Осталось спокойно доехать до дому. Но Толстой и Румянцев, неясно, правда, но чувствовали еще опасность. Впереди была еще Вена. И какие там сюрпризы неприятные для наших «дядек-конвоиров» цесарцы могут устроить, было пока неведомо. Во всяком случае, Толстой и Румянцев твердо решили противиться всем неожиданным остановкам в пути, – кроме тех, которые сочтены будут неизбежными и без которых нельзя обойтись. Цесарцы – известные лукавцы. От них всего можно ожидать.

15

По мере движения домой вопрос о браке Алексея и Ефросиньи становился все более актуальным, хотя и не был прямо связан ни с австрийцами, ни с Румянцевым, ни с Толстым. Попробуем в нем разобраться подробнее.

Царь действительно дал разрешение венчаться. И это действительно обрадовало и успокоило Алексея. Но если бы мы хотя бы на самое краткое время посмотрели на этот вопрос глазами Петра, то нам стало бы ясно: разрешение на брак – это не что иное как приманка . Потому что с позиции Петра этого венчания ни в коем случае нельзя было допустить. Почему? Дело в том, что ребенок, рожденный в законном браке от царского сына, может в сильнейшей степени усложнить династическую ситуацию и вопрос о престолонаследовании. У этого ребеночка будут и права и сторонники. Это – неизбежно. Может начаться война за престол. Гражданская война. И этого тоже ни в коем случае нельзя было допустить.

Далее. Если Ефросинья и Алексей будут долго ехать вместе, венчанию очень трудно будет помешать. Ведь его отец разрешил. Поэтому дядьки-конвоиры решили разделить маршруты движения Алексея и его «невесты». Алексея стали уговаривать: поскольку-де Ефросинья беременна, то она должна ехать медленнее для сбережения ребеночка. Значит, нужен другой для нее маршрут. И Алексей в это поверил! Согласился!

Будущей матери дали в сопровождающие брата Ивана и одного офицера – и они покатили своим, особым путем. Причем, разделение путей следования произошло не в Риме, как можно было бы предположить, а несколько позже. В месте ехали из Милана до Кауфштайна через Больцано и Инсбрук. А у Кауфштайна расстались и Ефросинью повезли особым маршрутом: на Мюнхен, с Мюнхена – на Нюрнберг, и далее на Берлин.

16

Что касается маршрута царевича, то он сам первоначально был весьма настроен на то, чтобы остановиться в Вене и официально поблагодарить за гостеприимство императора Карла. Но именно встречи Алексея с императором наши «дядьки», исполняя указ Петра, не должны были ни в коем случае допустить.

Почему? Если бы аудиенция состоялась (на ней, к стати, настаивали и австрийцы), то в этом случае роль Империи во всей истории с бегством царевичевым из подлой сразу становилось благородной. Да и сам Алексей чувствовал, что аудиенция у императора помогла бы спасти его, царевича, лицо, превратив из позорного беглеца в официального визитера и гостя.

Но аудиенция не состоялась. Когда Алексей Петрович стал просить Толстого о встрече с императором, тот ответил довольно резко – в том смысле, чтобы царевич эту затею выбросил из головы. И пояснил: «А ну, как остановимся мы, а цесарские люди украдут тебя от нас, сызнова куда нито спрячут, а? Нет и нет! Ехать и ехать! А буде спросят тебя – почему-де в Вене не остановились и поклоны ты Карлусу не отдал, ты скажи, что, мол, платья приличного, чтоб во дворец явиться, не было, и кареты, пригодной ко случаю».

Более того. Чтобы еще сильнее обезопаситься, Толстой и Румянцев решили вовсе через Вену не ехать. Впрочем, есть и такие наши писатели, которые заявляют, что через Вену, все-таки проехали, но ночью и не останавливаясь.

Поэтому, когда австрийцы доподлинно удостоверились, что русские помочь Вене отмыться от грязи не желают, царевичу в столице остановки не будет, или что его уже провезли мимо и едут на Брюнн, они решились насыпать этим дерзким русским на хвост перцу.

17