Остроумие и его отношение к бессознательному

Этим последним вкладом, при всей его предположительности, объяснение работы остроумия у творца шуток исчерпывает, строго говоря, наш интерес к остроумию. Остается разве что произвести краткое сравнение шутки со сновидением, которое куда лучше изучено; можно ожидать, что эти два столь отличных друг от друга душевных механизма, наряду с уже нашедшим свою оценку сходством, должны иметь и некоторые отличия. Важнейшее отличие заключается в социальном соотношении. Сновидение – совершенно асоциальный душевный продукт. Оно не может ничего сказать другому человеку. Возникая внутри личности как компромисс антагонистических душевных сил, оно остается непонятным даже самой этой личности, а потому ничуть не интересно другому человеку. Дело не только в том, что оно не тяготеет к удобопонятности; сновидение должно даже опасаться понимания, иначе оно потеряет свою значимость. Оно может существовать лишь в замаскированном виде. Поэтому сновидение должно беспрепятственно пользоваться механизмом, управляющим бессознательными душевными процессами вплоть до искажения, которое не подлежит восстановлению. Наоборот, остроумие – самый социальный из всех душевных механизмов, направленных на получение удовольствия. Оно нередко нуждается в трех лицах для своего выражения и требует участия другого человека в соответствующих душевных процессах. Значит, оно определяется условием удобопонимаемости и должно притязать на возможное в бессознательном искажение (через сгущение или смещение) лишь в той степени, в какой это искажение может быть восстановлено в восприятии третьего лица. В остальном же остроумие и сновидение развиваются в различных областях душевной жизни, их следует относить к отдаленным друг от друга пунктам психологической системы. Сновидение выражает желание, пускай то и сделалось неузнаваемым. Остроумие – высшая стадия игры. Сновидение, несмотря на свое практическое ничтожество, имеет отношение к крупным жизненным интересам, стремится удовлетворить потребности человека регрессивным (окольным) путем галлюцинаций и обязано своим существованием единственно доступной при ночном состоянии активности – спать. Остроумие старается извлечь удовольствие из деятельности нашего душевного аппарата, свободной от потребностей. Впоследствии оно норовит получить такое же удовольствие от побочных усилий, сопровождающих деятельность этого аппарата, и тем самым вторично приходит к функциям, не лишенным важности и обращенным к внешнему миру. Сновидение служит преимущественно стремлению избежать неудовольствия, остроумие призвано доставлять удовольствие. Но в обеих этих целях совпадают все виды нашей душевной деятельности.

VII Остроумие и виды комического

Вот так, нечаянно-негаданно, мы приблизились к проблемам комического. Нам казалось, что остроумие, которое обыкновенно принимают за разновидность комического, имеет довольно много особенностей, а потому нельзя начинать исследование непосредственно с него. В этой связи мы избегали соотносить остроумие с более обширной категорией комического до тех пор, пока это было возможно, однако не упускали случая сделать те или иные важные для понимания комического указания. Мы без труда установили, что комическое занимает в социальном отношении несколько иное положение, чем остроумие. Оно способно довольствоваться двумя участниками – тем, кто находит комическое, и тем, в ком находят нечто комичное. Третье лицо, которому сообщают это комическое, усугубляет сам процесс, но не прибавляет к нему ничего нового. При остроумии же третье лицо необходимо для того, чтобы состоялся доставляющий удовольствие процесс. А вот второе лицо может отсутствовать там, где речь не идет о тенденциозной, агрессивной остроте. Шутки создают, а комическое находят – прежде всего в людях и лишь в дальнейшем переносят на объекты, ситуации и т. п. Об остроумии мы знаем, что не посторонние лица, а собственные мыслительные процессы, способствующие созданию шуток, таят в себе источники удовольствия. Мы узнали, что шутка способна порой раскрывать заново ставшие недоступными источники комизма; что комическое часто служит фасадом и заменяет для шутки предварительное удовольствие, создаваемое в ином случае с помощью известных технических приемов. Все это указывает на довольно непростые отношения между остроумием и комизмом. С другой стороны, проблемы комического оказались столь сложными, а все попытки философов разрешить эти проблемы – столь безуспешными, что бессмысленно было бы ожидать их разрешения как бы по мановению руки, если подойти со стороны остроумия. Для изучения остроумия мы привлекли инструмент, прежде никем не использованный, а именно – понимание работы сновидений. При исследовании комического в нашем распоряжении нет такого преимущества. Поэтому мы должны предполагать, что не узнаем о сущности комизма ничего нового в сопоставлении с остроумием, ведь последнее относится к разряду комического и сохраняет в себе (неизменными или измененными) определенные черты комизма.

* * *