Особое назначение

Бычков шел по вечернему городу и через каждые десяток шагов видел знакомые лица. У входа в мюзик-холл, где вспыхивала и гасла электрическая реклама: «Леонид Утесов. Теаджаз», прохаживалась пара пижонов, ребята из 2-й бригады. В саду Госнардома, на аллейке недалеко от тира, сидела на скамейке влюбленная парочка — Костя Волобуев и Лена Волгина, тоже из 2-й бригады, а у американских гор, под оглушительный женский визг, несущийся с вагонеток, с ним негромко поздоровался Сергей Панкратов, опытнейший оперативник из 1-й. Своих сотрудников Бычков пока не встречал. И на то были особые причины! У Бычкова был трудный разговор с Юрским. Тот считал, что все силы сейчас должны быть брошены на поиск Тихоньки, а отвлекаться на бычковских «маломерок» в надежде выйти на Полетайку не следует. Бычков напомнил Петру Логвиновичу его же собственные слова о том, что Тихонька затаился, ляжет на дно и показываться в городе не будет. Ушел же он из квартиры Маньки-барыги, хотя никто ему «на хвост» еще не садился. У него звериное чутье на опасность, и рисковать понапрасну он не станет. Единственная его связь с внешним миром — этот пацан. Рвать эту ниточку нельзя!

Сошлись на том, что главная задача остается для всех одна: Тихонька. А по ходу дела сотрудникам Бычкова разрешается пошуровать и насчет Полетайки.

Бычков схитрил и расставил своих сотрудников там, где была наибольшая вероятность появления мальчишки, попавшего вечером в большой город, — у тиров, у киосков с мороженым и газированной водой, у цирка и кинотеатров. Полетайка нигде не показывался, и Бычков с тревогой думал о том, что Тихонька со своим подручным вполне могли выбраться из города до того, как были перекрыты все выезды из него.

С невеселыми этими мыслями Бычков вышел из Нардома, направился мимо зоопарка к Неве и медленно пошел по набережной. У гранитного парапета застыли с удочками в руках заядлые рыболовы, в вечернем сумраке темнел силуэт парусника, стоящего на приколе у стенки Васильевского. Бычков засмотрелся на парусник и не заметил, как рядом с ним встал у парапета худенький подросток в матросском тельнике и в бушлате не по росту.

— Дядя Витя!.. — тронул он Бычкова за рукав пальто.

Бычков обернулся.

— Соколов? — вгляделся он в лицо подростка. — Игорь?

— Ага! — улыбнулся парнишка.

— Почему не в Славянке?

— Драпанули! — весело объяснил Игорь. — На «Чапаева»!

— Культпоход, что ли? — поинтересовался Бычков.

— Через заднюю дверь! — усмехнулся Игорь.

— И много вас таких? — хмурился Бычков.

— Человек десять наберется, — деловито посчитал на пальцах Игорь.

— Кононов здесь?

— Нет! — замотал головой Игорь и опять засмеялся: — В карты продулся! Без штанов сидит!

— Ему это полезно, — усмехнулся Бычков. — А ты что же... погулять решил после сеанса?

— А я всегда сюда прихожу, — сказал Игорь. — На парусник смотрю. Вот бы на таком поплавать!

— Поплаваешь! — пообещал Бычков. — Ночевать где будете?

— В колонию двинем. Холодно в подвале.

— Двигай тогда, а то поздно! Будь здоров!

— И вы не кашляйте!

Игорь побежал к чернеющей невдалеке громаде моста, но с полдороги вернулся и, запыхавшись, сказал:

— Я пацана этого, хромого, видел... Ну, художника! С девчонкой!

— Скажи пожалуйста! — поднял брови Бычков. — Кавалер! И где же они прогуливаются?

— У «Титана» толклись! — сообщил Игорь. — Тоже, наверно, на «Чапаева» канают!

— Вполне! — задумчиво протянул Бычков. — Очень даже возможный вариант! Ладно, двигай, а то замерзнешь!..

Проводил глазами удаляющуюся фигуру Игоря и бегом бросился догонять громыхающий на повороте к мосту трамвай.

...Кинотеатр размещался в огромном старом доме, двери из зала вели в темный двор, и, выходя после сеанса, люди тесной толпой шли к воротам, на ходу зажигая спички, закуривали, приглушенно переговаривались. Оказавшись на улице, щурились от света и расходились к трамвайным и автобусным остановкам.

Хельга и Колька Полетайка по двору шли молча, когда же вышли на ярко освещенный проспект, Хельга, вытирая платком мокрые глаза, остановилась у круглой афишной тумбы.

— Ревешь, что ли? — спросил Колька.

— Коровы ревут, — шумно высморкалась Хельга. — Я плачу.

— Да это же кино, дурочка! — удивленно смотрел на нее Колька.

— Все равно жалко! — заправила волосы под вязаную шапочку Хельга. — Как они его... Из пулемета!

— Чья сила, тот и «Барыню» пляшет! — насупился Колька. — А вообще-то, конечно... — Помолчал и добавил: — Хочешь, я тебе его нарисую?

— Кого? — не сразу поняла Хельга.

— Чапаева.

— А сможешь? — засомневалась Хельга.

— Мне на человека раз посмотреть — все. Срисовано! — заявил Колька. — Чапаева я с закрытыми глазами вижу: папаха, бурка, усы, шашка... Лошадь еще!

— Конь! — поправила Хельга.

— Ну конь! — согласился Колька. — Потопали?

— Потопали! — засмеялась Хельга.