Ошибка мертвого жокея

В маленьком коридорчике лицом к нему перед дверью стояла на коленях миссис Чалмерс. Мистер Чалмерс привалился к стене у открытой двери в их квартиру. Ужасный рык срывался с губ мистера Чалмерса, в руке он держал пистолет, нацеленный на его жену.

В маленький коридорчик, обклеенный обоями с картинками из жизни Америки времен ее освоения колонистами и освещенный лампой дневного света, выходили только две двери, и перед дверью квартиры Чалмерсов на полу лежал коврик с надписью «Добро пожаловать». Обоим Чалмерсам было за тридцать, и мать Питера частенько говорила, что у них очень спокойные соседи. Она также говорила, что миссис Чалмерс носит очень уж дорогие наряды.

Питер считал миссис Чалмерс толстушкой. Она была натуральной блондинкой, ее отличала нежная розовая кожа, а выходя из квартиры, она всегда выглядела так, словно весь день провела в салоне красоты. Встречаясь с Питером в лифте, она обязательно восклицала: «О, ты становишься большим мальчиком!» – и в ее голосе, казалось, звенели серебряные колокольчики. Фразу эту Питер слышал от соседки уже раз пятьдесят. И эта женщина неизменно благоухала дорогими духами.

Мистер Чалмерс почти всегда носил пенсне, лысел и часто задерживался на работе допоздна. Встречаясь с Питером в лифте, он говорил: «Становится теплее» или: «Холодает». Никакого мнения о нем Питер не составил, но считал, что выглядел мистер Чалмерс как директор школы.

А теперь миссис Чалмерс в порванном платье стояла на коленях в маленьком коридорчике и плакала, на ее щеках чернели разводы туши, и она ничем не напоминала женщину, которая только что вышла из салона красоты. Мистер Чалмерс был без пиджака, без пенсне, остатки волос растрепались, а в руке он держал большой тяжелый пистолет и целился из него в миссис Чалмерс.

– Впусти меня! – воскликнула миссис Чалмерс, не поднимаясь с колен. – Ты должен меня впустить. Он собрался меня убить. Пожалуйста!

– Миссис Чалмерс… – начал Питер. Воздух вдруг стал таким густым, что язык ворочался с огромным трудом и он едва смог произнести букву «эс» в конце фамилии соседки. Он выставил руки перед собой, словно думал, что ему сейчас что-то кинут.

– Уйди к себе, – бросил мистер Чалмерс.

Питер посмотрел на него. Мистер Чалмерс стоял в пяти футах от него и щурился. Питер стрельнул взглядом в одну сторону, во всяком случае, потом думал, что стрельнул. Но мистер Чалмерс не отреагировал. Остался, где стоял, с пистолетом, нацеленным, как теперь казалось Питеру, и на миссис Чалмерс, и на него. Пять футов – большое расстояние, очень, очень большое.

– Спокойной ночи, – пролепетал Питер и закрыл дверь.

С другой стороны донесся единственный всхлип, и все.

Питер вернулся в гостиную, отнес несъеденный виноград в холодильник. На этот раз он сразу включил свет на кухне и не стал его выключать. В гостиной взял черешок от первой грозди и бросил в камин, иначе мать заметила бы отсутствие косточек и утром заставила бы его выпить четыре ложки взвеси магнезии. Потом, оставив свет в гостиной, хотя и знал, что скажет по этому поводу мать, когда вернется домой, пошел в свою комнату и быстро забрался в кровать. Подождал выстрелов. Какие-то звуки до него донеслись, но он жил в большом городе, где много самых разных звуков даже ночью, поэтому сказать наверняка, выстрелы то были или нет, он не мог.

Питер еще не спал, когда родители вернулись домой. До него донесся голос матери, и по тону он понял, что она выражает недовольство по поводу света, горящего в гостиной и на кухне, но притворился спящим, когда она заглянула в его комнату. Питер не хотел говорить матери о Чалмерсах, потому что она начала бы задавать вопросы и непременно поинтересовалась бы, почему он смотрел телевизор чуть ли не до полуночи.

Потом он еще долго прислушивался, ожидая выстрелов, его бросало то в жар, то в холод. Какие-то резкие звуки донеслись до него сквозь тишину ночи, но с уверенностью сказать, что это были выстрелы, он опять не смог и через какое-то время заснул.

Утром Питер поднялся рано, быстро оделся и тихонько, чтобы не разбудить родителей, вышел из квартиры. В коридорчике не увидел ничего необычного: те же обои, лампа дневного света, коврик с надписью «Добро пожаловать» перед квартирой Чалмерсов. Ни тела, ни крови. Иной раз, когда миссис Чалмерс долго ждала лифта, аромат ее духов ощущался и после того, как она спускалась вниз. Но сегодня на площадке пахло обычной пылью многоквартирного дома. В ожидании лифта Питер с тревогой поглядывал на дверь Чалмерсов, но она не открылась, и из-за нее не доносилось ни звука.

Сэм, лифтер, не любил Питера. Он лишь что-то буркнул, когда мальчик вошел в лифт, и тот решил не задавать никаких вопросов. На холодной воскресной, залитой солнечным светом улице он ожидал увидеть труповозку или по меньшей мере пару-тройку патрульных машин. Но встретил только сонную женщину, прогуливающую собаку, и мужчину, который возвращался от киоска на углу с газетами под мышкой.

Питер перешел на другую сторону, посмотрел на окна квартиры Чалмерсов на шестом этаже. Занавески задернуты, окна закрыты.