Он чувствовал, что станет очень опасным человеком – из тех, к кому всегда смогут обратиться за помощью слабые и несправедливо обиженные. Питер не сомневался, что будет ростом не меньше шести футов, как отец и все его дядья, а эти футы в некоторых ситуациях могли сыграть важную роль. Дело оставалось за малым – накачать мышцы. Пока они оставляли желать лучшего. В конце концов, нельзя рассчитывать только на то, что люди всегда будут ломать руки о твою голову.
Весь последний месяц он отжимался по утрам и вечерам. Пока его рекорд составлял пять с половиной раз, но он не собирался останавливаться на достигнутом. Крепость мышц – зачастую решающий фактор, если предстояло уйти из-под удара или разоружить противника. Еще следовало добиться быстроты реакции и научиться обманывать противника. К примеру, стрельнуть глазами направо, а самому броситься налево. Но самое важное – какими бы ничтожными ни были шансы, нельзя выказывать страха. Малейшее колебание – и перед тобой открывается прямая дорога в морг. Но теперь, после битвы за фуражку Питера Великого, насчет этого он мог не волноваться. Со страхом он покончил раз и навсегда. Теперь ему оставалось только качать мышцы и работать над быстротой реакции.
На всех программах появились комики – они смеялись, демонстрируя белизну зубов, и Питер отправился на кухню, достал из холодильника гроздь винограда и два мандарина. Свет он не включал, и вдруг выяснилось, что ближе к полуночи в отсутствие родителей темная кухня может выглядеть очень даже таинственно, а в полосе света, падающей из открытого холодильника, молочные бутылки отбрасывают на линолеум зловещие тени. До последнего времени он темноту не жаловал и, входя в комнату, прежде всего тянулся к выключателю, но бесстрашному человеку не пристало замечать разницы между светом и тьмой.
Мандарины он съел в темноте кухни, привыкая к ночной жизни. Вместе с косточками, назло матери. С виноградом вернулся в гостиную.
Комики все торчали на экране, смеялись и смеялись. Питер переключал каналы, но везде его встречали забавные шляпы, смех и шутки о подоходном налоге. Если бы мать не заставила пообещать, что он ляжет спать в десять, Питер выключил бы телевизор и давно улегся в кровать. Он решил не терять времени даром, лег на пол и начал отжиматься. На четвертом отжимании, медленно опускаясь на пол, услышал крик. Замер, прислушался. Крик повторился. Кричала женщина, и очень громко. Он посмотрел на экран. Мужчина говорил о налоге на многоэтажные постройки, из-под его усов то и дело показывались зубы. Кричал определенно не он.
Следующий крик завершился стоном, и тут же застучали во входную дверь. Питер вскочил, выключил телевизор, желая убедиться, что эти звуки доносятся не из динамика.
Стук повторился, снова прозвучали стоны, и Питер услышал сбивчивое: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Последние сомнения отпали. Он осмотрел гостиную. Горели три лампы, яркий свет отражался от виноградин и стекла картины с яхтами у Кейп-Кода, которую нарисовала тетя Марта, побывавшая там в прошлом году. Телевизор стоял в углу, глядя на Питера темным глазом. Подушки кресла, на котором он сидел, вдавились, и мальчик знал, что мама взобьет их перед тем, как лечь спать. Короче, такая мирная комната совершенно не вязалась с полуночными женскими криками, отчаянным стуком в дверь и стонами: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
А женщина у двери уже перешла на крик:
– Убивают, убивают, он меня убивает!
Питер впервые пожалел, что родители ушли именно в этот вечер.
– Откройте дверь! – кричала женщина. – Пожалуйста, пожалуйста, откройте дверь! – Ее тон не оставлял сомнений в том, что слово «пожалуйста» произносилось не из вежливости.
Питер занервничал. Гостиная, пусть и ярко освещенная, вдруг показалась ему чужой, все вещи отбрасывали какие-то странные тени. Женщина опять закричала. Или человек боится, холодно подумал Питер, или он не ведает страха. И медленно двинулся к входной двери. В прихожей стояло высокое зеркало. Он бросил взгляд на свое отражение: руки по-прежнему очень тонкие.
Женщина продолжала барабанить в дверь. Это была большая дверь из стали, но она заметно дрожала, словно по ней били отбойным молотком. И тут он услышал второй голос – мужской. Только звучал он так, словно принадлежал не мужчине, а какому-то пещерному зверю. И в его хрипоте чувствовалась решимость совершить любое зверство. Питер навидался сцен угроз и насилия, но никогда не слышал ничего подобного. Мальчик медленно крался к двери, тело его покрылось липким потом, как прошлой зимой, когда он болел гриппом, он помнил, какими тонюсенькими выглядели его руки в зеркале, и теперь сожалел, что решил быть бесстрашным и решительным.
– О Господи! – вопила женщина. – О Господи! Не делай этого!
Вновь удары в дверь и низкий, звериный рев пещерного чудовища. Такого Питер никогда не слышал, сидя перед телевизором.
Мальчик распахнул дверь.