Орфей спускается в ад

Альма (резко встает). Это был Джон Бьюкенен?

Нелли. Да, доктор Джонни.

Альма. И он… пришел к твоей матери?

Нелли. Не-е, у нее был другой ухажер.

Альма. С кем… с кем он был, доктор Бьюкенен?

Нелли. Джонни привел какую-то расфуфыренную девицу. Это была, как ее зовут… только помню в ее имени есть буква «з».

Альма. Роза Гонзалес?

Нелли. Да-да, Роза Гонзалес. (Альма тяжело опускается на стул.) Но все равно мисс Альма, он самый удивительный человек на свете, и я…

Альма (перебивает). Твоя мама права: он не достоин зваться доктором. Не хочу тебя разочаровывать, но этот самый удивительный человек на свете – слабая личность. Таких не любят, а только жалеют.

На улице кто-то кричит: «Джонни!»

Нелли (восторженно). Слышите, его зовут!

Альма. Тех, кто его зовет, старый доктор Бьюкенен на порог не пустит. Иногда глубокой ночью, а то и на рассвете дружки приводят его в бесчувственном состоянии домой и оставляют на крыльце, а утром старому отцу с кухаркой приходится втаскивать блудного сына в дом. (Садится.) Боги одарили его такими способностями, таким талантом… (на улице опять кричат: «Джонни! Джонни!») а он разменивает их на низменные удовольствия.

Нелли. Смотрите, он спускается по ступенькам! (Альма подходит к окну.) Как ловко он перепрыгнул через перила. Вот это да!

Альма. Нелли, не высовывайся из окна, а то он подумает, что мы подглядываем за ним.

Миссис Уайнмиллер. Да-да, покажи Нелли, как ты подглядываешь за ним! Спрячешься за шторами и смотришь во все…

Альма (в ярости). Перестань!

Миссис Уайнмиллер. Она не просто подглядывает – она за ним шпионит!

Альма. Я что тебе сказала?!

Миссис Уайнмиллер. Минут десять назад звонит ему, а у самой руки дрожат и побледнела вся, как полотно. (Старая дама ехидно хихикает. Альма выхватывает у нее изо рта сигарету, бросает ее на пол и топчет.) Наша Альма влюблена, влюблена, влюблена!

Альма. Нелли, тебе лучше уйти…

Нелли (с усмешкой). Хорошо, мисс Альма, я ухожу. (Подходит к двери, оглядывается.) Спокойной ночи, миссис Уайнмиллер.

Альма. Если я еще раз услышу, какие гадкие вещи ты говоришь обо мне… если ты осмелишься повторять их в моем присутствии или присутствии кого-нибудь еще, тогда – конец! Бог накажет тебя за это! Да-да, накажет! Я тоже накажу тебя. Я отберу у тебя сигареты и больше никогда не дам мороженого. Я устала от твоих фокусов, от твоих фокусов и твоего притворства! Люди удивляются, почему я не вылезаю из дома. Меня жалеют, считают старой девой. Ты отняла у меня юность, но я еще молодая. Да, молодая! Я безропотно сносила бы все тягости, если бы ты была немного добрее и справедливее по отношению ко мне. Ведь это так просто – быть доброй и справедливой. Но нет, моя жизнь – мягкий ковер, по которому ты шествуешь, не удостаивая меня даже словом благодарности. А теперь еще осмеливаешься говорить обо мне всякие мерзости и перед кем! – перед этой девчонкой.

Миссис Уайнмиллер. Думаешь, я не слышу, как ты подходишь ночью к окну, чтобы посмотреть на него?

Альма. Немедленно отдай мне шляпку! Я верну ее мистеру Джиллему.

Миссис Уайнмиллер. Вперед, в бой! Ура-а!

Альма пытается вырвать шляпку у матери, но та вцепилась в нее что есть сил. Шляпка рвется. Поля в руках у миссис Уайнмиллер, пучок перьев – у Альмы. Она огорошено смотрит на него.

Альма (проникновенно). Господи, помилуй нас!

Картина третья

Гостиная в доме Уайнмиллеров. Начинается заседание кружка. Альма зачитывает протокол предыдущего заседания. Она стоит у дивана, обитого зеленым плюшем, лицом к собравшимся. В составе кружка мистер Доримес, Вернон, стройный юноша байронической внешности с длинными прядями волос и расстегнутым воротом рубашки, вдова Бассет и тонкошеяя девица в годах. На ней очки с толстыми стеклами.

Альма (читает). На прошлом заседании, которое было четырнадцатого июля, мы…

Миссис Бассет. День взятия Бастилии!

Альма. Простите, миссис Бассет, вы что-то сказали?