Орфей спускается в ад

Мистер Уайнмиллер. Похоже, они хотят, чтобы ты спела еще раз, дочка.

Нервным движением Альма дотрагивается до горла. Джон улыбается и снова хлопает в ладоши. Аплодисменты стихают, Альма тяжело опускается на скамью.

Альма. Открой мою сумочку, папа. У меня пальцы совсем онемели. (Делает несколько глубоких вздохов.) Не знаю, что на меня нашло. Я вдруг почувствовала жуткий ужас! Нет, я больше не буду петь! Не выдержу таких пыток.

Мистер Уайнмиллер (встревожено). Наверное, у тебя опять нервный приступ.

Альма. И сердце билось часто-часто. Казалось, будто вот-вот из груди выпрыгнет. (Слышен громкий смех Джона.) Это было заметно, папа?

Мистер Уайнмиллер. Ты хорошо пела, дочка. Но ты же знаешь, что я не одобряю твоих вокальных занятий, тем более, что они тебя расстраивают.

Альма. Не понимаю, как можно возражать против того, чтобы я спела по случаю национального праздника. Другое дело, если бы мне удалось спеть хорошо. В какой-то момент мне даже показалось, что вот-вот сорвусь, не смогу продолжать. И все слова вылетели из головы. Ты заметил, что я остановилась? Потом снова запела, наверное, придумала на ходу слова. Ты нашел у меня в сумочке платок, папа?

Миссис Уайнмиллер (неожиданно). Где же мороженщик?

Альма (потирая пальцы). Кровообращение, кажется, восстанавливается…

Мистер Уайнмиллер. Откинься на спинку и сделай несколько глубоких вдохов.

Альма. Да, это мой платок. Спасибо, папа…

Миссис Уайнмиллер. Где же все-таки мороженщик?

Мистер Уайнмиллер. Утихомирься, мама. Нет здесь никакого мороженщика.

Альма. Папа правду говорит: нет здесь никакого мороженщика. Но по пути домой мы с мистером Доримесом купим тебе две пачки.

Мистер Уайнмиллер. Так ты не идешь сейчас с нами?

Альма. Останусь до конца концерта. Я обещала Роджеру подождать его здесь.

Мистер Уайнмиллер. Ты обратила внимание, кто у фонтана?

Альма. Тшш!

Мистер Уайнмиллер. Может, пересядешь на другую скамейку.

Альма. Мы договорились с Роджером встретиться именно здесь.

Мистер Уайнмиллер. Ну что ж, мы тогда пойдем. (Миссис Уайнмиллер, как в полусне, делает несколько шагов к фонтану, но ее муж твердой рукой ведет ее назад.) Нам сюда, мама! (Он берет ее под руку и уводит.)

Миссис Уайнмиллер (высоким детским голосом). Только земляничное, Альма, земляничное с шоколадом! И никакого ванильного!

Альма. Хорошо, мама, ванильное…

Миссис Уайнмиллер. Я сказала, никакого ванильного. (Выкрикивая.) Земляничное!

Мистер Уайнмиллер (сердито). Мама, уймись. Мы привлекаем к себе внимание. (Уводит жену.)

Джон, наблюдавший эту сцену, смеется. Альма закрывается от него зонтиком, откидывается на спинку скамейки и приспускает веки. Джон, увидев на земле хлопушку, поднимает ее, поджигает и бросает к скамье, на которой сидит Альма. Хлопушка взрывается, Альма, испуганно вскрикнув, вскакивает с места, роняя зонтик.

Джон (как бы негодуя, кричит). Эй, ты!.. Ну погоди у меня! (Альма медленно садится. Он подходит к ней.) С тобой все в порядке?

Альма. Я даже задохнулась от испуга. Кто же это взорвал хлопушку?

Джон. Какой-то малец-чертенок.

Альма. Он убежал?

Джон. Дал деру, когда я прикрикнул на него.

Альма. Надо, чтобы городской совет вообще запретил взрывать хлопушки в общественном месте.

Джон. За последние два дня к нам с отцом привели дюжину сорванцов с ожогами разной степени. Тебе, наверное, стоит подкрепиться. (Достает фляжку.) Хлебни.

Альма. Что это?

Джон. Яблочное бренди.

Альма. Нет уж, спасибо.

Джон. Действует, как жидкий динамит.

Альма. Догадываюсь.