Опасный менуэт

Господи, да разве требовал он от нее чего-нибудь?

— У тебя на уме только одно, — говорила она. — А для меня главная любовь — живопись, ею я живу. Надо, милый друг, и терпеть. Даже боги терпят. Я не хочу видеть рядом постную физиономию. И пожалуйста, не будь прокурором. Мне говорили, что русские любят напускать на себя важность, мрачно умничают, но я этого не терплю.

Она догадывалась, что ее ученик (слуга, паж) далеко не все ее работы одобряет, хотя молчит.

— Вы хотите, чтобы я забиралась в дебри человеческих душ, чтобы копалась в психологии? В людских горестях? — говорила она. — К чему? Я за несколько сеансов пишу портрет заказчика, в мягкой манере, гладкими мазками — и все остаются довольны, и нет недостатка в заказчиках.

Вновь донеслась с моря та песня, кажется, даже разобрал слова. Неужели русские? Кажется, это давно забытая песня "Ты взойди, взойди, солнце красное…" На сердце кольнуло.

В тот день Михаил с альбомом и кисточкой забрел далеко в бухту, закрытую большими камнями. Пристроившись с альбомом, стал рисовать. Поднял голову и увидел, что за каждым из камней торчит мальчишеская голова. Вездесущие, смелые и в то же время робкие мальчишки сопровождали его ежедневно. Он знал их обычай подсмотреть, что рисует художник, но так как сами, по-видимому, были басурманами, то боялись, вдруг и их лица запечатлеет художник. Это запрещено Кораном, и потому прятались, как только он оборачивался.

— Кыш, любопытный народец, — шуганул он, с завистью и симпатией глядя им вслед.

В альбоме появилась лодка с темной каймой по краям, гребцы в красных рубахах и синих жилетах, Везувий…

Возвращаясь домой, Мишель наткнулся на бело-желтый предмет, наклонился, оказался череп какого-то животного. Были видны глазницы, зубы. Он с отвращением отбросил его в сторону.

А Элизабет в тот час пребывала в русском консульстве, где давали музыкальное представление по опере Паизиелло. Она исполняла партию Нины. Вниманием ее владел гость из Вены, русский посланник, которого ей представили. Дамы сверкали драгоценными украшениями, сияли свечи, хрустали, слышались аплодисменты.

Когда кончилось представление, к ней подошел русский посланник с выражением одобрения и, склонив красивую кудрявую голову, изъяснился в любви к ее искусству со всей любезностью дипломата.

— Очень приятно! — откликнулась она. — Я рада, что вам понравилось.

Граф был по-русски красив, она слышала о его победах и охотно поддерживала разговор. Слухи связывали его имя с великим князем Павлом Петровичем, якобы они стали соперниками. Граф соблазнил жену Павла. "Немудрено, — подумала ценительница красоты, — он так хорош собой, к тому Ж находчив".

Когда послышался гул Везувия, граф не без остроумия заметил:

— У римского бога Вулкана, должно быть, нынче собралось немало гостей, и они чокаются огромными кружками или двигают стулья.

Позже, подойдя к художнице Элизабет, граф Разумовский заметил:

— Не так далеко отсюда живет богатый герцог, и он решил устроить рыцарский турнир. Думаю, это будет весьма интересно для вас.

На прощанье он весьма настойчиво приглашал художницу в Россию.

— Я советую вам бросить сейчас Европу, спасение вы найдете только в России. Там не будет прекрасного Везувия, но не будет и революции. Вы увидите то, чего нет ни в одном итальянском городе, да и в прочих городах.

Элизабет слушала его, склонив головку, задумывалась, ведь она всегда мечтала попасть в Россию, не наступил ли тот час.

А вечером, поздно, ее провожал Джузеппе. Они шли по залитой лунным светом дороге, слушали говор волн, и сердце Элизабет часто билось.

РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР

Элизабет спала на веранде, и каждое утро было для нее как праздник. Слегка смежив веки, она видела восходящее солнце, отраженное в зеркальной воде, и голубизна окутывала все вокруг, то ли синее море отражалось в небе, то ли небеса отражались в переливающейся, словно шелк, глади моря. Верхняя часть веранды была вся обита виноградом. Крупные листья винограда, разлапистые и кружевные, переплетались с листьями инжира. Как прекрасно это голубое зрелище украшал Везувий, белый, как мрамор.

Джузеппе вчера провинился — был слишком настойчив, значит, надо его наказать. Вот она и преподнесет ему "подарок". Уедет! Куда? Конечно, в поместье герцога Дебюсси на рыцарский турнир, упомянутый Разумовским.

Объявление о рыцарском турнире было даже напечатано в газете. Увидев это, шустрая Элизабет воодушевилась — немедленно велела собираться в дорогу своей дочери и Мишелю. Неаполитанская королева Каролина приняла знаменитую французскую художницу с распростертыми объятиями и даже выделила для гостьи карету — обозревать окрестности, так что поездка на турнир устроилась почти что сама собой.

Джузеппе будет искать свою Элизабет, волноваться, так ему и надо. Конечно, завтра утром он ее снова увидит, а пока незачем о нем думать.

Позавтракав, собрав кое-какие вещи, известная уже в Неаполе тройка — Элизабет, Жюли и Мишель — под предводительством кучера в красном кафтане тронулась в путь.