Облом

И все-таки отсутствие того дара у нашего героя подтвердилось вовсе не на глазок, не в эмпирических упражнениях автора этих строк, наблюдавшего за ним немало времени. Тут для доказательства придется обратиться к отдаленому прошлому Ашрафа и явить на страницы нашей повести еще один, вовсе не эпизодический персонаж.

Ахнаф – брат Ашрафа. Вот он-то и есть врач. И вовсе не без таланта. Как утверждает сам Ашраф, брат, доведется, соберет человека из кусочков. Ровня ли он Авиценне – не суть важно. Только доподлинно известно, что один из его бывших пациентов, Никола Прохан, некоторое время справлял свой день рождения дважды в год: тот, когда мать произвела его на свет, а второй раз – в день, когда Ахнаф возвернул его, почитай, с того света.

Никола на мотоцикле с коляской возвращался с товарищами с охоты. Кто в чем тогда был повинен, может, и описано где в протоколах, только факт в том, что мотоцикл врезался в грузовик, да так, – что впоследствии значительно прибавилось корожья на базе вторчермета. Товарищи Николы кто по счастливой случайности отделался переломом ноги или ребер, кто достаточно благополучно испытал прочность черепной коробки, сам же Никола в безнадежнейшем состоянии был доставлен в больницу. Вот тогда-то и проявил свой талант Ахнаф, восстановив человека, на которого, должно, уже документы составлялись в преисподней. Восстановил так, что, например, лицо изувеченного, слагавшееся на операционном столе словно из частей мозаики, стало, как утверждали очевидцы, красивей прежнего.

Вот таков он, Ахнаф.

Было дело, по окончании школы Ашраф тоже поступил в медицинский институт. Вообще-то не являлось у него в голове и мысли обречь себя на то ремесло, но сбила с толку одна из сестер: мол, будете два брата в уважаемом всеми звании. Да так усердствовала, расписывая грядущие картины, что поддался юнец на прихотливое славословие, а упорство, коим он обладал по случаю, дало свои плоды в форме законного места средь студенческого братства. Только не суждено было ему обресть то, что обрел брат.

Много интересного и полезного для упрочения физического и душевного благополучия человечества узнают с первых же дней вступившие под своды того учебного заведения юноши и девушки, окунаясь без промедления в кладезь целительских премудростей. Ашраф поперву как-то с пониманием отнесся к рвению своих сотоварищей, будущих эскулапов, которые, лишь приступили к изучению телосложения себе подобных, все норовили принести в общежитие из анатомической лаборатории, для последующего закрепления полученных на занятиях знаний, то череп, оскал которого почему-то не приводил их ни в смятение, ни в страх, то кости, коих в скелете не один десяток, и потому они во множественном количестве лежали под кроватями или под подушками у иных неприхотливых поборников знаний. Вся жизнь здешней паствы, казалось, имела своим увлечением только познание тела, органов человека, которые приносят ему время от времени страдания, обрекая отдаваться в руки тех, кого, образовав здесь, рассылали по городам и весям.

Словом, первые недели учебы, можно было подумать, даже сколько-то увлекли Ашрафа. Правда, тут надо было разобраться с самого начала: учеба ли сама по себе удерживала его несколько месяцев в тех стенах. Ашраф же, почувствовав себя уже с первых дней не в своей тарелке, рано начал задумываться на сей счет и скоро уяснил в душе, что сомнение не оборачивалось должным исходом вовсе не из-за его приверженности избранной с бухты-барахты стезе.

Все объяснялось просто. В одной группе с ним училась та, на которую Ашраф обратил внимание, будучи еще абитуриентом. Ее звали Зимфирой. Внешние данные девушки были таковы, что даже когда подошла очередь заходить в кабинет, где сидел строгий экзаменатор, парень забыл о поджидающих испытаниях и не мог отвести глаз от выразительных контуров ее упругих бедер и обнаженных по плечи рук. После экзаменов они встретились в одной студенческой группе, к тому же и комнаты их в общежитии оказались по соседству.

Зимфира была проста и добросердечна. Училась она увлеченно, и даже после занятий, вернувшись в общежитие, постоянно держала на столе раскрытый учебник анатомии и тетрадь, в которую красивым почерком были вписаны столбцами термины и названия, учить наизусть которые здесь приходилось каждый день.

Ашрафа она жаловала вниманием, быть может, больше как анатомическое пособие. Частенько заходя к нему то за солью или вскрыть консервную банку, а то просто развеяться после утомительной зубрежки латыни, она могла нарочито властно взять его за переносье и продекламировать учебное четверостишие про носовую кость:

Как на лямина криброза

Поселилась криста гали,

Впереди форамен цеттум,

Позади ост сфенайдале.

Ашраф безропотно переносил упражнения дотошной однокурсницы. Впрочем, это было не без пользы для него самого, и не только потому, что по ее требованию он должен был повторять произносимые термины.

Когда на занятиях группы приступили к разделу о мышечном строении тела, Зимфира была с сокурсником уже вовсе накоротке.