o 98f6fe69ff972b4b

— Ну а как же твоя свадьба с Маргаритой?

— Ты же знаешь, что уже всё готово к ней, и мы

намеревались обвенчаться неделю назад, но тут как раз этот

поход. Впрочем, венчание было назначено уже давно, но отец

Маргариты воспротивился.

— Почему? — удивился Генрих.

— Он всегда относился настороженно к нашему роду и,

как истинный бургунд, считал, что его красавица-дочь

должна выйти замуж только за бургунда.

— Я слышал, что твой предок был греком, но какое это

имеет значение?

— Не для всех это выглядит так, как для тебя.

— А как же это произошло?

— Мой род, по преданию, восходит к ветеранам

Александра Македонского, поселившимся в Сирии. Еще

двести лет назад у нашей семьи были там земельные

владения, но при Василии Болгаробойце, императоре

Византии, мусульмане захватили их. Род обеднел, а во время

1б2

Первого Паломничества к кресту мой дед, тогда еще

молодой, оказал какую-то значительную услугу

крестоносцам, и в благодарность за это герцог Норманнский

просил императора

Алексея Комнина отпустить его во Францию. Здесь он был

принят королем, и ему был дан титул графа, а пройдя ом-

маж и инфеодацию, он стал вассалом герцога, однако позднее

отец сменил сюзерена.

Он помолчал немного, потом добавил:

— Старый шевалье, отец Маргариты, хотя и был

хорошим, верным вассалом, фактически другом моего отца,

но, как видишь, не совсем рад, что я буду его зятем; и если

бы не упорство Маргариты, это вряд ли случилось бы. А мы

обвенчаемся завтра или послезавтра, в общем, скоро.

—Ну что же, буду рад погулять на твоей свадьбе.

Они выехали к берегу реки; обоз был уже далеко, но им

незачем было торопиться, а поскольку погода была

благодатная, то решили искупаться. Спешились и, раздеваясь,

Генрих спросил:

— Перед утром я слышал, как ты стонал во сне. Тебе что-

то снилось?

— Сиденье под головой было жестковато, — пошутил

Анри, а сам подумал, что даже с таким другом, как Генрих,

не хотел бы делиться мыслями о том, что происходит с ним

иногда и чего он не может объяснить даже сам себе. Когда

это началось, он знал точно, а один такой случай помнил как

сейчас. Он сидел за столом, было светло от восковых свечей,

что горели кругом, но ему было страшно, было невыносимо

страшно от ощущения невероятного, ощущения

невыразимого, пугающего своей бесконечностью, и в то же

время от ожидания того, что эта бесконечность вдруг должна

кончиться, что приводило в еще больший ужас. Это

случалось три раза, и два из них в детском возрасте, после

чего из него пытались изгонять дьявола монахи Клерво, но

1б2

помогли лишь травные настои, приготовленные местной

старухой-знахаркой, опекавшей его потом до самой своей

смерти. И вот сейчас произошел третий случай, ничем, вроде

бы, не вызванный, однако такой же неожиданный; не зная,

как объяснить происшедшее ночью, поскольку не в

состоянии был объяснить происшедшее с ним ранее, он, как

и ранее, просто решил оставить это без ответа.

Плескались беззаботно, как дети, радуясь великолепному

дню, распростершему над ними свои объятия, прохладе реки,

обнимающей их, солнечному свету, обволакивающему и

пронзающему их, они забыли о том мире, где находились: где

без беды не бывает счастья.

Не спеша одевшись, сев на коней с намерением не

торопясь продолжить свой путь, они вдруг увидели, что

навстречу к ним сумасшедшим галопом приближается

всадник, в котором Анри разглядел одного из своих слуг; еще

не зная, чем вызвано его появление, он почувствовал вдруг,

как словно что-то оборвалось внутри и скатилось в пропасть,

а в глазах потемнело и стало трудно дышать. Слуга резко

осадил лошадь и стоял молча, тяжело дыша.

— Говори! — хрипло приказал Анри.

— Беда, господин! Маргарита повесилась.

Уже понимая, что произошло самое худшее из того, что и

предположить было невозможно, Анри вцепился в гриву

коня, боясь упасть на землю; наконец, взяв себя в руки,

сказал Генриху:

— Поехали быстрее.

Они скакали тем же галопом, каким приближался к ним

недавно слуга, отставший теперь, очевидно, загнав лошадь. В

голове у него была только одна мысль: «Почему?»

Скакавший рядом Генрих молчал, как молчал и Анри,

понимавший, что спрашивать слугу не имело смысла,

поскольку тот не мог знать всего, но понимавший также, что

дальнейшие известия будут ещё тяжелее.

1б2

У ворот замка с недостроенной ещё стеной небольшой

группой стояли все вернувшиеся из похода его люди, молча

наблюдая за господами. Они въехали в замок с безлюдным

двором, подъехали к донжону, внутри которого их встречали

испуганные слуги, а перед комнатой Маргариты он встретил

плачущую её служанку, упавшую вдруг к его ногам. Невеста

лежала в своей постели — аккуратно прибранная, чисто

одетая, со сложенными на груди руками, со спокойным,

уверенным и таким прекрасным и милым ему лицом. Анри

показалось, что она вот-вот откроет глаза и улыбнется