o 8b191ad8675a2039

Видела ж ты, как с конями это делают, тако же и с людьми.

Был у тебя муж, а на кол я его мерином посажу. Обещал же я все семя ваше истребить – так

вот с него и начну».

- Разденьте его, - приказал Иван, кивая на Воронцова. «Не хочешь, еще раз-то, а? -

издевательски спросил он у Михайлы. «А мы посмотрим».

Воронцов сжал зубы и поглядел на залитое кровью лицо жены.

-Прощай, - сказал он и закрыл глаза.

Степана привели к Басманову глубокой ночью, когда крики, доносившиеся из подвала,

утихли, и покой опустился на Москву.

Окольничий сидел при свече, и Степе показалось, что обычно спокойное его лицо

изменилось – дергался уголок рта, залегли тени под глазами, чуть подрагивали пальцы,

стуча по столу.

- Ну что, - Басманов вздохнул, «Матвея-то Семеновича готов увидеть, Степа? Или ты и так

все расскажешь?»

- Сказал царю, говорю и тебе, - независимо ответил Степан, - слова единого вы от меня не

добьетесь, хоша что делайте».

Окольничий похрустел костяшками пальцев и крикнул, приоткрыв дверь:

- Давайте его сюда!

Башкин не мог стоять – стрельцы поддерживали его с двух сторон, ноги его бессильно

волочились по полу.

-Что, Степа, испугался? – улыбнулся окольничий. «Ты не смотри, что ты парень молодой и

здоровый – как в тиски руку зажмут, так, то же самое будет – он показал Воронцову на

посиневшие, вспухшие, повисшие бессильно пальцы Башкина. Тот внезапно поднял голову

и посмотрел заплывшими от побоев глазами на юношу.

- Узнаешь, Матвей Семенович? – спросил его окольничий. «Тот самый Степан Воронцов, о

коем говорил ты нам. Видишь, мы хоша долго и запрягаем – с тобой, сколько

проваландались, - так быстро ездим, - как ты открыл нам, кто тебе помогал, сразу мы вас и

свели».

Башкин молчал.

-Так и будешь упорствовать? – Басманов вздохнул. «Ну что ж, Матвей Семенович, вона царь

велел – ежели ты нам чего расскажешь, так плахи минуешь, пойдешь в тюрьму

монастырскую. Тоже не сладко, конечно, однако же, жив останешься».

-Рассказал я, что знал, - едва слышно ответил боярин. «Остальное вона у него спрашивайте,

- кивнул Башкин на Степана.

- Ну что ж, - повернулся окольничий к Воронцову, - по всему выходит, что Матвей Семенович

отсюда в монастырь поедет, а ты, Степа – уж не знаю куда».

Башкина вынесли из палат.

- Вот, Степан, - сказал окольничий, садясь за стол и подвигая к себе очаг, - видишь, какое

дело у нас с тобой выходит. И рад бы я тебе подсобить, да никак не могу – ежели ты

упираться будешь.

Матвей Вельяминов нежно поцеловал руку царя.

- Ну что ты, милый, - вздохнул Иван Васильевич, - ровно не знаешь, как я люблю тебя.

Вотчины воронцовские – это так, ерунда, - разве ж измеришь землями да холопами нашу с

тобой дружбу?

Да и к тому же, ты уже в возраст вошел, пора тебе от батюшки отделяться, своим хозяйством

жить. Как обустроишься на Рождественке – так в гости зови».

Юноша, лежавший под меховой полостью, ближе прижался к царю. Тот пропустил сквозь

пальцы золотистые, густые локоны и шепнул Матвею:

- Скоро уж совсем ты выздоровеешь, сейчас Воронцовых изничтожим, и заживем спокойно.

- А что с ними-то? – спросил юноша, ласкаясь к царю.

- Невеста твоя бывшая, - Иван усмехнулся, - опоила себя ядом, а отец ее под пыткой помер,

ну ничего, еще Степан у них остался, чтобы на кол сесть.

- Прасковья, я слышал, разумом помутилась? – Матвей зевнул.

- Да, совсем плоха стала. Ну ничего, все одно ей на плахе лежать, - царь нежно поцеловал

Матвея . «Ты спи, родной, отдыхай, тебе еще рано вставать, вот и Федосья Никитична так

говорит».

- Ежели б не мачеха моя, - сказал юноша, - я думаю, и не оправился бы я так быстро».

- Да, - Иван поднялся с ложа, «надо б Федосье чего подарить за излечение твое. Вот и

царице она помогла травами своими».

- Когда срок-то Анастасии Романовне? - спросил Матвей.

- Великим Постом, с Божьей помощью, - ответил царь и внимательно посмотрел на юношу:

«Да ты что, Матюша, плачешь, что ли?»

Отрок не ответил, отвернувшись, кусая губы.

Иван вздохнул, и, присев, обнял любовника.

- Ты у меня единственный, - сказал он, глядя в большие, блестящие слезами, глаза Матвея.

«Ты пойми, - жены да дети, - это ж обязанность царская, не могу я иначе, на кого мне страну

оставлять, коли я помру?»

- Каждый раз, как ты от меня уходишь, - прерывающимся от обиды голосом ответил Матвей,

- так будто жизнь моя с тобой исчезает. А как я думаю, что ты с ней... - он сжал челюсти и

замолчал.

-Не буду я врать тебе, Матюша, - серьезно сказал царь, - раз мы друг другу душой

принадлежим. Царицу я не так, как тебя люблю, но все, же жена она моя венчанная, Богом

мне нареченная».

- А я как же? – Матвей сглотнул слезы. «Разве ж не твой я телом и всем существом своим?

Если ты мне что прикажешь – так без сомнения сделаю это, ты же сам видел!»

- Знаю, - царь приложил палец к его губам. «Знаю, милый. Однако же ты не маленький

мальчик уже, тебе тоже жениться надо будет, род свой продлевать. Не вечен же батюшка

твой».

Матвей покраснел и вдруг сказал: «Не смогу я, жениться-то».

- Ну, это ты сейчас так говоришь, - Иван рассмеялся. «А как придет время, так под венец

встанешь. Собирался же один раз, так и во второй соберешься».