o 8b191ad8675a2039

-Ну посмотрим, - Марфа позвала девок убирать со стола. «Может, о следующем годе опять к

нам приедете, коли государя на то воля будет».

Марья вдруг сдвинула черные, красиво изогнутые брови. «Государя, да, - пробормотала она,

и резко встала. Марфа тут же поднялась.

-Я в скит схожу, - вздохнула Марья, - помолюсь напоследок.

Воронцова улыбнулась и ответила: «Я тогда велю возок закладывать, вы не торопитесь,

опосля вечерни выедете, дороги сейчас хорошие, до Москвы быстро доберетесь».

Девушка, кивнув головой, набросив шубку, выбежала на двор. Марфа спустилась с крыльца,

и, выйдя за ворота, усмехнувшись, покрутила головой, смотря на то, как быстро идет Марья

Федоровна к лесу.

-А государыня красивая! – внезапно сказала оказавшаяся рядом Федосья. «А сколько ей

лет?».

-Восемнадцать осенью было, - Марфа, потянувшись, - дочь уже переросла ее, - поправила

на Федосье шапку.

-А государю Ивану Васильевичу? – все не отставала дочка.

- Пятьдесят два летом будет, в августе, - ответила Марфа.

Федосья задумалась. «Так у них разница почти как у меня и сэра Стивена, на два года

только больше», - со вздохом сказала она.

-Ну, хоть это подсчитать можешь, - ядовито заметила Марфа и вдруг увидела, что в глазах

дочери блестят слезы.

-Ты что, Федосеюшка? – спросила она, ласково прижимая к себе дочь.

Федосья вдруг глубоко разрыдалась, пряча лицо на плече у матери. Марфа поняла, и,

погладив дочь по голове, сказала: «Ну, милая моя, надо же когда-то было этому случиться.

Как раз тебе следующим месяцем пятнадцать лет, время уже. А ты что расстраиваешься?» -

она поцеловала дочь. «Или болит у тебя что?».

-Нет, - девушка вытерла лицом краем шерстяного плата матери. «Просто я не думала..не

ждала..,- она опять заплакала.

-Так никто не ждет, - усмехнулась мать и нежно обняла Федосью. «Хочешь, как государыня

уедет сегодня, в мыльню сходим? Только ты да я, Федя с младшими побудет, уложит их».

-А можно разве? – спросила Федосья.

-Отчего ж нельзя? – удивилась Марфа. «Париться не будем, так, поплещемся, поболтаем,

жар-то спадет уже к вечеру».

Федосья потерлась холодным носом о щеку матери: «А Марья Федоровна куда пошла?».

-В скит, перед отъездом помолиться, - улыбнулась мать.

-Может, мне тоже сходить? – озабоченно спросила Федосья. «Ну, перед тем, как в Лондон

отправимся, перед венчанием моим».

-Перед венчанием твоим я тебя на кухне запру и неделю оттуда не выпущу, - усмехнулась

мать.

-Потому что ты не думай, - тебе после венчания с утра уже к очагу придется встать, - с нами

вы жить не будете, муж твой собирается, как вернется, дом в деревне купить, неподалеку от

усадьбы нашей старой, так что вот – спустится он вниз, чем кормить его собираешься?

Федосья задумалась. «Ну, хлеб испеку. Булочки еще...»

-Булочки, - ехидно сказала мать, и подтолкнула девушку: «Пошли, соберем девчонок, и

погуляем, тепло как, сразу видно – весна не за горами».

В приоткрытую дверь тянуло свежим, сырым западным ветром. Марья поворочалась, и,

перевернувшись на живот, положив голову на плечо Матвею, сказала: «Забери меня с собой.

Хоть в лес, хоть куда. Не хочу я туда возвращаться».

-Нельзя, - помрачнел мужчина. «Ты ж знаешь – коли что с тобой случится, то семья сестры

моей за это отвечать будет. Как бы я тебя не любил, Марья, но не могу я кровь свою вот так

предавать».

Девушка вдруг горько усмехнулась. «Меня отец мой сам, своими руками на поругание отвез

– я ж перед ним, Матвей, на коленях стояла, плакала, просила не делать этого. А ты

говоришь – кровь».

-Разные люди-то бывают, Марья, - медленно ответил Матвей. «Что я со своей семьей

сделал, и со сродственниками своими – я думал, то не прощается. Однако ж Марфа меня

простила – кто ж я буду, чтобы после этого ее предавать? Нет, - он помедлил, - ты думаешь,

мне легко отпускать тебя? Была б моя воля – взял бы и сейчас и увез, - он прижал к себе

Марью покрепче, - так, что и не нашли бы нас обоих никогда.

-А что ж делать? – девушка нашла его руку и потерлась щекой.

-Ждать, - Матвей пристроил ее у себя на груди и вдруг рассмеялся: «Я ж его давно знаю,

Марья, всю жизнь его, меня батюшка ко двору царицы Елены привел, как мне три года было,

а ему – семь, мы с ним вместе играли, вместе на конях учились ездить. Он не вечный, ты не

думай, года через два-три помрет».

-Мне тогда постричься надо будет, - грустно сказала Марья. «Вдовы государей замуж не

выходят-то».

-Это кто сказал? – Матвей ухмыльнулся. «Да и потом, ты уж прости, счастье мое, но в

инокини ты никак не годишься», - он ласково провел губами по ее плечу и шепнул: «Ну-ка,

давай я проверю, - возьмут тебя в монастырь, или нет? Знаешь, как проверяют сие?».

Марья смешливо помотала головой. «А вот так и проверяют», - ворчливо сказал Матвей,

усаживая девушку на себя. Он застыл на минуту и озабоченно проговорил: «Нет, не

возьмут».

-Это почему еще? – возмутилась Марья и тут же расхохоталась, услышав, что шепнул ей

мужчина.

-Ах так! – сказала она. «Ну, тебе сие только нравится, как я помню».

-О да, - ответил Матвей, закидывая руки за голову. «Только вот ты теперь сама попробуй, я

человек пожилой, устал за это время».